Человек как субъект суверенного психологического пространства: этнокультурный аспект

Актуальность проблемы психологического пространства личности (ППЛ) в контексте меж­этнического общения связана с изменениями экономического, политического, религиозного и соб­ственно этнопсихологического характера. Можно по-разному оценивать ситуацию распада бывше­го Советского Союза, неоднозначно относиться к отделившимся от него суверенным теперь уже государствам. Однако многие представители этих народов живут в России и постоянно вступают во взаимодействие в социуме. Одна из проблемных особенностей этого взаимодействия состоит в том, что представители разных этнических культур, как правило, не хотят нивелировать свои эт­нокультурные и этнопсихологические особенности. На индивидуальном уровне это сохранение того, что во многом конституирует личность, служит построению и сохранению эго-идентичности.

Пребывая в одном географическом и экономическом пространстве (страна, город), в общем пространстве общественно-культурных отношений (институты культуры, социализации, образова­ния), в едином социально-коммуникативном пространстве (дом, подъезд), мы неизбежно «сопри­касаемся» нашими ППЛ. Соприкосновение может быть экологичным и толерантным или интер­вентным и интолерантным. На психологическом уровне, в отличие от уровня общественных и со­циальных отношений, качество межэтнического взаимодействия определяется отношением ППЛ.

ППЛ – субъективно значимый фрагмент бытия, определяющий стратегию жизни челове­ка, – включает комплекс физических, социальных и психологических явлений, с которыми чело­век себя отождествляет (территорию, личные предметы, социальные привязанности, установки). Субъективно ППЛ опирается на совокупность физических и психологических маркеров, отделя­ющих ППЛ одного человека от ППЛ другого [1]. Мы исследовали суверенность психологическо­го пространства (СПП). Функция СПП – защищать и развивать ППЛ, опираясь на опыт автоном­ного поведения. СПП может быть понята как селекция внешних влияний, обозначающая пределы личной ответственности и идентичность человека [3]. Кроме этого, ППЛ само представляет собой развивающуюся систему, обладающую динамичным хронотопом [2].

Целью исследования было выявление психологических аспектов становления и развития су­веренности психологического пространства людей, сформировавшихся в различных национально­психологических, социально-политических, экономических условиях (на материале исследований жителей Армении и России). Планировалось выявить, существуют ли статистически значимые раз­личия в уровне, структуре СПП и динамике ее развития у представителей армянской и русской на­циональностей, а также в молодом и взрослом возрастах.

Участниками исследования стали 126 человек, включая студентов (18–23 лет) и более стар­ших (30–50 лет) граждан Армении и России; применялись методики «Суверенность психологиче­ского пространства» (С.К. Нартова-Бочавер); самоактуализационный тест (Л.Я. Гозман, М.В. Кроз); морфологический тест жизненных ценностей (В.Ф. Сопов, Л.В. Карпушина); «Стратегии само­утверждения личности» (Е.П. Никитин, Н. Е. харламенкова), а также статистические методы (па­кет SPSS 11.0).

Подведем итоги исследования.

1. Можно констатировать, что и по всей выборке, и в группах респондентов в зависимости от пола, возраста, национальности преобладают средние и высокие показатели по суверенности пси­хологического пространства. Более 70% респондентов способны контролировать, защищать и раз­вивать свое психологическое пространство, обеспечивать успешность разрешения жизненных за­дач и в конечном счете устанавливать собственное авторство по отношению к жизненному пути в целом. Суверенность также проявляется в переживании аутентичности собственного бытия, умест­ности в пространственно-временных и ценностных обстоятельствах своей жизни, которые чело­век создает либо принимает, уверенности человека в том, что он поступает согласно собственным желаниям и убеждениям.

1.       Показатели по каждому измерению (сектору) ППЛ (суверенность физического тела (СФТ), территории (СТ), мира вещей (СВ), привычек (СП), социальных связей (СС) и ценностей (СЦ)). 77,8% всех респондентов ориентированы на СФТ – сохранение соматического благополучия; СТ выражена у 65,1% всех респондентов – переживание безопасности физического пространства, на котором находится человек (суверенность в контексте жилищных условий); СВ выявлена у 76,2% респондентов, что подразумевает уважение к личной собственности человека, распоряжаться ко­торой может только он; у 76,2% выявлена СП – принятие временной формы организации жизни человека; СС наблюдается у 77% респондентов – право иметь друзей и знакомых, которые могут не одобряться близкими; СЦ преобладает у 83,3% опрошенных, что подразумевает свободу вку­сов и мировоззрения.

2.       Сравнение двух возрастных групп не выявило существенных статистических различий (U – критерий Манна-Уитни). Однако в молодом возрасте общий показатель СПП (особенно у юно­шей) выше, чем в зрелом. Молодежь менее чувствительна к давлению извне и склонна рассматривать взаимодействие с миром как подтверждающее автономию. Взрослые, напротив, чувствительны к давлению извне и склонны рассматривать взаимодействие с миром как ущемляющее их автономию.

3.       Сравнение групп по полу позволило выявить существенные различия как по основному по­казателю СПП (p=0,014), так и отдельно по его измерениям, а именно: СФТ (p=0,001), СТ (p=0,0055), СС (p=0,01) – больше у мужчин; СВ (p=0,036), СП (p=0,014) – больше у женщин.

4.       Для двух этнических выборок выявлены существенные различия по таким секторам ППЛ, как физическое тело (p=0,014), территория (p=0,002), мир вещей (p=0,007), социальные свя­зи (p=0,029).

Армянские юноши демонстрируют более высокий уровень суверенности (в некоторых слу­чаях значения попадали в область квазисуверенности); чувствуют себя свободными в выборе соци­альных контактов (p=0,029) (которые могут не контролироваться извне) и удовлетворении основ­ных физиологических потребностей (p=0,014). Можно предположить, что они раньше по сравне­нию с девушками и своими русскими сверстниками начинают самостоятельно жить (в силу осо­бенностей воспитания, укоренившихся стереотипов отношения к представителям мужского пола в Армении) и реже сталкиваются с переживаниями физического дискомфорта.

Обращает на себя внимание также высокая по сравнения с русскими юношами территориаль­ная свобода. В то же время армянские юноши не вполне свободны по сравнению со своими русски­ми сверстниками в выборе тех личных вещей и предметов, которыми пользуются в быту. Армянки (как молодые, так и представительницы старшего поколения) по своим показателям суверенности во многом отличаются как от армян, представителей мужского пола, так и от группы русских рес­пондентов (мужчин, женщин). Общий уровень суверенности у них существенно ниже (они чаще подвержены внешнему контролю и оценкам: в молодом возрасте – родителей, а затем – мужа и его родственников). Однако такое подчинение не обретает форму предрешенности, а представляет со­бой некий способ проявления приверженности традициям, а также уважения, почитания старших, семьи супруга и т. д. Молодые армянки чаще испытывают физический дискомфорт, возможно, вы­званный бытовыми условиями. Если русские девушки более или менее могут реализовывать свою потребность в личной собственности, то у армянских девушек соответствующий показатель близок к нижней границе. характерно, что если армяне-юноши могут отстаивать свои ценностные уста­

новки, то армянки-девушки чаще испытывают разочарование от того, что их мировоззрение суще­ственно отличается от мировоззрения родителей, поэтому конфликт отцов и детей в Армении по­тенциально более вероятен между родителями и дочерьми, чем между родителями и сыновьями. Вполне возможно, что девушки хотели бы вести другой образ жизни, чем их родители; у юношей подобного конфликта не отмечается, а если он и присутствует, родители больше считаются с мне­нием своих сыновей, нежели дочерей.

Русские респонденты (как мужчины, так и женщины) демонстрируют примерно одинаковые показатели и по общему уровню СПП, и отдельно по каждому измерению (сектору) – это средние значения, находящиеся в пределах статистической нормы. Лишь по некоторым секторам ППЛ (мир вещей, социальные связи) наблюдаются незначительные расхождения, что обусловлено гендерны­ми особенностями. Россиянки (как молодые, так и представительницы старшего поколения) по сво­им показателям суверенности практически не отличаются ни от русских мужчин, ни от группы ар­мянских респондентов (мужчин, женщин). Общий уровень суверенности у них находится в пре­делах статистической нормы – чуть выше среднего. В отличие от армянок россиянки реже сталки­ваются с внешним контролем, обусловленным социальными и культурными стереотипами, прису­щим обществу.

Таким образом, гипотезы нашего исследования подтвердились. Анализ нормативных пока­зателей СПП показал, что психологическое пространство при переходе от одного возраста к дру­гому действительно меняется и что траектория и темпы его развития различны в зависимости от пола и этнической принадлежности.

1. Валединская О.Р., Нартова-Бочавер С.К. Личное пространство человека и возможности его «изме­рения» // Психология зрелости и старения. М., 2002.
2. Медведев А.М., Шокина Е.В. хронотоп как схема понимания развития личности // Теоретиче­ские и прикладные аспекты психологии развития: проблемы, решения, перспективы : сб. науч. тр. / под ред. И.С. Морозовой. Кемерово, 2007. С. 166–171.
3. Нартова-Бочавер С.К. Человек суверенный: психологическое исследование субъекта в его бытии. СПб. : Питер, 2008.