Среди множества функций речевого общения, беседы, одной из основных является организация взаимодействия людей. Последнее тоже может достигаться многими способами, однако в ситуациях, когда собеседники не располагают никаким дополнительным коммуникативным каналом помимо голосового, разговор становится единственным способом организации взаимодействия. В полной мере это относится к диалогам в ситуации референтного общения (Krauss, Weinheimer, 1984, 1986; Самойленко 1987, 2010; Харитонов, 1985; Харитонов, Ананьева, 2012; Ананьева, Харитонов, Басюл, 2017). Как следует из закрепившегося за этим типом ситуаций названия, основой решения предлагаемых в таких ситуациях экспериментальных задач служит общая для партнеров по диалогу система отсылок к предметам, их отношениям и действиям с ними.
Описание построения структуры референций в диалогах выполняется нами с опорой на представления о согласовании (уподоблении) познавательных процессов в общении (Ломов, 1984; Барабанщиков, Носуленко, 2004; Ананьева, Харитонов, 2011), на накопленные к настоящему времени эмпирические данные о взаимной координации восприятия, памяти, воображения, речи, мышления и других процессов и когнитивных операций испытуемыми, взаимодействующими в ходе совместного поиска взаимно приемлемого решения задачи, а также в развитие идей топосемантического подхода (Ананьева, Харитонов, 2011). При этом в объем понятия «референция» включаются два основных содержания: лингвистическое — референция языковых единиц, отсылка к денотату (если таковой имеется) и предлагаемое нами к рассмотрению психологическое содержание — выраженная в речи отсылка к воспринимаемым или воображаемым объектам, их качествам, отношениям (например, локализации), действиям (например, к способу построения). При соблюдении некоторых правил это, как мы полагаем, позволит реализовать основную идею топосемантического подхода: связать порождаемые и транслируемые коммуникантами в ходе диалога смыслы с синхронно регистрируемой окуломоторной активностью собеседников, их «зрительным вниманием», и через это в перспективе интерпретировать весь комплекс познавательных процессов, которые детерминируют взаимодействия, и сами этими взаимодействиями детерминируются (Ломов, 1980; Краусс, 1988; Барабанщиков, 2009), — что и позволяет в итоге диаде испытуемых решать экспериментальную задачу, не имеющую решения вне общения.
Толчком к разработке топосемантического подхода были ранние попытки напрямую связать высказывания испытуемых с направлением их взоров в разных задачах (Richardson, Dale, 2005; Carlettaetal., 2010; Gergle, Clark, 2011; Kuriyama et al., 2011; Ананьева, Харитонов, 2011), выявившие, в частности, что при совместном решении задач в различных ситуациях референтного общения эпизоды синхронизации взоров испытуемых на объекте, относительно которого сформулирована экспериментальная задача, составляют 20—35% от общего объема регистрируемой окуломоторной активности. С другой стороны, нами было показано, что отношение отсылок к конкретным элементам объекта (референтных высказываний) к общему количеству используемых партнерами отсылок хорошо соотносится с объемом зрительного внимания, уделяемого обоими собеседниками этим объектам (Ананьева, Харитонов, 2011). Однако одним из основных отличий нашей экспериментальной задачи от задач, использовавшихся другими исследователями, было предъявление перцептивно сходных и одинаковых объектов, причем таким способом, который предполагал их эксплицитную категоризацию на разных когнитивных уровнях, включая перцептивный (связанный с категориальностью восприятия как процесса). Таким образом, одной из очевидных причин отмеченного расхождения может быть различие экспериментальных задач. Но тогда получается, что в каких-то задачах согласования (уподобления) познавательных процессов не происходит. Или все же происходит, но вклад различных психических процессов оказывается разным. Могут ли быть найдены эмпирические подтверждения (или опровержения) последнему?
Зрительное внимание, чем бы оно ни измерялось — первым заходом взора в «зону интереса», частотой заходов, количеством фиксаций, суммарным временем пребывания взора
в этой зоне, — является одной из многих характеристик восприятия. Для интересующего нас объекта — человеческого лица — ранее были выделены характерные маршруты рассматривания — «изостатические паттерны», образуемые топографией зрительных фиксаций (Ананьева, Барабанщиков, Харитонов, 2010; Barabanschikov, 2015). Позднее нами была определена частотность встречаемости разных типов изостатических фиксационных паттернов зрительного восприятия этнических лиц на момент инициации диалога для европейской (русской) и монголоидной (тувинской) выборок. Было показано, что любая выборка может быть охарактеризована распределением частот встречаемости конкретного изостатического паттерна, который остается более-менее стабильным при предъявлении изображения лица своего и чужого этнического типа и имеет статистически значимые различия при сравнении между русской и тувинской выборками (Ананьева, Басюл, Харитонов, 2017).
Исходя из этой линии исследований, представляется логичным использовать идею определения изостатических паттернов, чтобы охарактеризовать диалоги об этнических лицах с перцептивной и коммуникативной сторон одновременно.
В данной работе использованы материалы выполняемых нами эмпирических исследований различных сторон проявления «эффекта другой расы» в совместном решении задачи типа «same-different» на опознание/различение лиц представителей европеоидной и монголоидной рас. Стратегии, используемые диадой испытуемых в ходе решения задачи, будут рассмотрены с точки зрения некоторых характеристик сформированного опорного «скелета» отсылок — референтной структуры диалога — в их сопоставлении с характеристиками рассматривания изображений.
Методика исследования
В качестве стимульных изображений использовались цветные фотографии монголоида и европеоида (тувинец и русский) и переходный ряд между ними, полученный из двух исходных фотографий с помощью процедуры морфинга; шаг морфирования изображений составлял 20%. Таким образом, всего испытуемым предъявлялось шесть изображений: исходные фотографии тувинца и русского и четыре изображения переходного ряда (рис. 1).
Изображения предъявлялись на экране ноутбука. Регистрация направления взора испытуемых осуществлялась с помощью айтрекеров SMI RED-m, зафиксированных под мониторами ноутбуков. Речь испытуемых записывалась штатными средствами ноутбуков.
Партнеры размещались так, что они не могли видеть ни друг друга, ни того, что де - монстрировалось другому. Одновременно предъявлялись одинаковые лица или соседние
изображения из морфированного ряда, по одному изображению каждому. Каждая пара соседних изображений предъявлялась диаде дважды, причем один раз испытуемый видел одно, другой раз — другое изображение из этой же пары. Перед каждым предъявлением демонстрировалась фиксационная точка в центре экрана. Порядок предъявлений был рандомизирован. Задачей участников эксперимента было определить, являются наблюдаемые ими изображения одинаковыми или разными (подробнее см.: Ананьева, Басюл, Харитонов, 2016, 2017).
В исследовании приняли участие 40 студентов московских вузов в возрасте от 18 до 25 лет с нормальным или скорректированным до нормального зрением, из которых были сформированы 20 диад. Всего было получено 320 диалогов с синхронизированной регистрацией речи и окуломоторной активности.
Анализ данных
Для экспресс-анализа были отобраны диалоги 10 диад испытуемых, при записи которых потери данных регистрации направления взора не было, либо их доля составляла не более 10% (всего 160 диалогов).
Изостатические паттерны, в отличие от нашего предыдущего исследования на этом же материале (Ананьева, Басюл, Харитонов, 2017), определялись для каждого из партнеров обобщенно по всему диалогу независимо от его продолжительности (160 диалогов).
Для другого типа анализа были отобраны диалоги наиболее и наименее успешной диад испытуемых по результату решения задачи (20+20=40 диалогов), полученные при предъявлении диадам соседних изображений из зон наилучшего и наихудшего различения.
Зоны наилучшего и наихудшего различения (рис. 2) определялись по всей выборке для случаев, когда предъявлявшиеся изображения были разными (200 диалогов).
1. Для пары изображений из зоны наилучшего различения (3-4 и 4-3) выявлен один случай совпадения (уподобления) изостатического паттерна у обоих партнеров и 19 случаев несовпадения из 20 возможных. Для пары изображений из зоны наихудшего различения (5-6 и 6-5) — соответственно 14 случаев совпадения изостатических паттернов и 6 случаев несовпадения.
Соотношение случаев совпадения и несовпадения обобщенного изостатического паттерна для наиболее (3-4, 4-3) и наименее (5-6, 6-5) различимых пар изображений статистически достоверно (точный тест Фишера, p-value< 0,01).
Таким образом, на данном материале получены свидетельства того, что, во-первых, феномен уподобления фиксируемой концептом изостатического паттерна характеристики зрительного внимания у партнеров по общению существует. Во-вторых, уподобление может служить показателем того, что в данной задаче трудно дифференцируемые изображения лиц вербализуются таким образом, что будут восприняты как одинаковые. Обратное, т. е. несовпадение изостатических паттернов, может служить показателем того, что при вербализации предъявляемые изображения будут восприняты как разные.
Косвенным подтверждением этого служит проявление того же феномена в случаях предъявления одинаковых изображений: в зоне наилучшего различения, для изображений 3-3 (8 уподоблений у 10 диад) и 4-4 (5 из 10 возможных); в зоне наихудшего различения, для изображений 5-5 (9 из 10) и 6-6 (9 из 10).
2. Для экспресс-анализа референций из всего их разнообразия была выбрана группа вербальных отсылок, различавшаяся по параметру «целостный—детальный» как одному из наиболее существенных для решения экспериментальной задачи данного типа (ср.: Самойленко, 2010; Самойленко, Носуленко, Старикова, 2012; Носуленко, Самойленко, Старикова, 2013). При этом понятно, что как «целостные» («лицо», «казах», «предыдущий тип»), так и «детальные» («губы», «черточка», «что-то наподобие тени») вербальные компоненты высказываний могут иметь разную референтную соотнесенность — референцию в лингвистическом смысле, — от которой мы в данном исследовании отвлекались. Кроме того, принимая в узких целях экспресс-анализа бинарную классификацию стратегий, мы не учитывали возможность классификации стратегий и по референциям другого типа: например, отсылок к внешнему или внутреннему объекту, к ситуации, локусу, качеству, действию и т.д., любая из которых также потенциально может выражаться в изменении направления взора одного или обоих участников эксперимента.
Сопоставлялись две диады испытуемых, имевших лучшие и худшие показатели успешности решения экспериментальной задачи по всем предъявлениям разных изображений. Статистическая достоверность различия частот различного типа референций (целостных или детальных) оценивалась при помощи точного теста Фишера.
При сопоставлении лучшей и худшей диад обнаружено достоверное различие в соотношении целостных и детальных референций для наиболее различимой пары изображений 3-4 и 4-3. У лучшей диады испытуемых соотношение составило 2 к 29, у худшей диады — 6 к 7 (p-value точного теста Фишера — 0,005).
Для наименее различимой пары картинок различие частот целостных и детальных референций между лучшей и худшей диадами испытуемых оказалось статистически недостоверным: 5 к 15 — у лучшей диады испытуемых и 4 к 10 — у худшей.
У диады испытуемых с наименьшим числом правильных опознаний изображений не выявлено достоверных различий в соотношении различного типа референций между наи
более и наименее различимыми парами изображений: 6 к 7 — для наиболее различимой пары изображений (3-4 и 4-3) и 4 к 10 — для наименееразличимой 11а|.>ып.'И)Г>ражс| ihh('3-6 riG-S).
У диады испытуемых с наибольшим числом правильных ответов различия в соотношении различного типа референций между наиболее и наименее различимыми парами изображений оказались на уровне тенденции: 2 к 29 — для наиболее различимой пары изображений (3-4 и 4-3) и 5 к 15 — для наименее различимой пары картинок (5-6 и 6-5) (p-value точного теста Фишера — 0,096).
Таким образом, на достаточно хорошо различимой паре изображений детальные референции используются чаще целостных, причем лучшая диада различие между этими типами отсылок при работе с наиболее хорошо и наиболее плохо различимыми изображениями показывает на уровне тенденции, а у худшей такой тенденции не наблюдается. Кроме того, худшая диада склонна к использованию относительно большего числа целостных отсылок.
Возможно, что полученные в этом исследовании результаты свидетельствуют об одновременном развитии конкурирующих процессов опознания и различения, один из которых становится по ходу общения преобладающим и определяет принимаемое диадой решение. Однако этот вывод требует дополнительной эмпирической проверки на большем массиве данных с включением не рассмотренных в этой статье типов референции, а также сравнением с данными, полученными на монголоидной выборке.
Финансирование
Работа выполнена в рамках Государственного задания № 25.3916.2017/ПЧ «Кросс-культурные детерминанты когнитивно-коммуникативных процессов».