Письма к Л.П. Липчиной из Харькова

Решение редакции журнала «Культурно-историческая психология» опубликовать письма Александра Романовича Лурии его будущей жене Лане Пименовне Липчиной продиктовано желанием представить читателям важные документальные свидетельства о жизни и работе Лурии в Харькове, о его совместной с Выготским учебе в медицинском институте, обсуждении клинических случаев. Немаловажно, что публикуемые письма раскрывают эмоциональный настрой Лурии в сложный для него харьковский период, представляют живой голос Александра Романовича. Письма публикуются по книге дочери ученого Е.А. Лурии «Мой отец А.Р. Лурия», изданной в московском издательстве «Гнозис» в 1994 г. и давно ставшей библиографической редкостью. Они составляют главу 6 книги (с. 78—88). Публикацию писем предваряет вступление, написанное Е.А. Лурией, которое мы полностью воспроизводим. Как видно из этого вступления, опубликованные в книге письма — лишь часть переписки А.Р. Лурии с Ланой Пименовной в 1933—1934 гг., некоторые письма представлены частично. Примечания к письмам даются постранично с указаниями авторства: Е.Л. — Елена Лурия (все оригинальные примечания к письмам, где это было возможно, сохранены и в настоящем переиздании), Т.А. — Татьяна Ахутина, А.Я. — Антон Ясницкий.

Е.А. Лурия[1] [2]
Женитьба моих родителей.
Письма жене из Харькова

Мои родители познакомились летом тридцатого года в Теберде на Кавказе. Мама говорила мне, что вечерами у костра папа рассказывал о своей поездке в Америку, и ей он казался тогда очень серьезным. Через три года в начале мая они случайно встретились на Кропоткинской около метро[3] и вскоре поженились. Я не знаю, как сложилась бы папина жизнь без мамы. Встреча их была редкой удачей. В то время после разгрома среднеазиатских экспедиций он переживал тяжелый душевный кризис. Он вынужден был прекратить интереснейшие исследования в старом направлении и большую часть времени работал в Харькове. Мама помогла папе выстоять в эти тяжелые годы и пережить другие трудные времена. Они прожили вместе сорок четыре года и умерли в один год...

Папа всегда повторял мне: «Лучше нашей мамки нет!» Меня это даже немного раздражало: сколько раз можно говорить одно и то же! Но теперь я понимаю, что он был прав. Мама создала теплый дом, который обогревал не только нас, но и многих, очень многих людей. Папины сотрудники и ученики, мамины друзья и сотрудники, мои школьные и университетские друзья любили наш дом.

И мама с Олей[4] с радостью принимали и в Москве и на даче гостей, сколько бы их не приехало. Постоянно у нас на даче кто-нибудь жил. Папины ученики писали здесь свои диссертации, мамины сотрудники целой лабораторией приезжали кататься на лыжах, а летом купаться и гулять в лесу. Мои подруги часто проводили с нами лето. А один раз, когда я кончила школу, у нас на даче собрался весь класс.

Моя мама — Лана Пименовна Липчина, родилась в 1904 году в городе Рославле. Ее отец занимался ле- соподрядами, а дед был мельником. В семье из четверых детей выжили двое. Мамино детство прошло в лесах на Смоленщине. Она знала и любила лес, любила землю и умела на ней работать. Семья рано осталась без отца. Мама на руках с больной матерью сумела получить высшее образование; она окончила естественное отделение Московского университета и в то время, когда она встретилась с папой, работала в эндокринологической лаборатории[5].

Передо мной папка с письмами; в ней переписка моих родителей тридцать третьего — тридцать четвертого года, когда мама жила в Москве, а папа в Харькове.

Мамины и папины письма разложены по датам. Они хранились много десятилетий в папином кабинете в маленьком шкафу, на котором стоял бюст Шекспира. В последние месяцы жизни, когда не стало папы, мама, разбирая его бумаги, нашла эти письма. После маминой смерти я прочитала их необыкновенную светлую переписку. Я многое поняла, многое представила себе, будто пережила сама. Какие чудесные письма! Одно из них написано на маленьком кусочке бересты с коричневыми прожилками, в другом — нарисовано узбекское сюзане, которое потом много лет висело в моей комнате. Эти письма принадлежат моим родителям, они не для посторонних людей и никто не должен вторгаться в их мир. Я позволю себе привести здесь лишь отдельные цитаты.

А.Р. Лурия

Письма из Харькова

Харьков, 18.V.33[6]

...Хорошо ли встретил меня Харьков? Американцы говорят «So so» — когда им нечего сказать ни плохого, ни хорошего. Мне хорошо, что я выбрался из московского ничегонеделания, напряжения, не приносившего пользы, и забот, которые не могут иметь плодов; меня мало радуют харьковские перспективы, и я продолжаю думать, что маленькая скромная работа в Москве года на два-три больше подходила бы для меня, чем большая и напряженная без меры перспектива Харькова[7].

Мой афазик[8] счастлив и сделает таким же и меня, как только я примусь за него. Сейчас я должен кончать курс, и с большим аффектом сажусь за эмоции, которые я должен изложить студентам, торопящимся кончать ВУЗ и мало интересующимся и моим аффектом и предлагаемыми им эмоциями...

Харьков, 24. V.33

...У нас весна, запоздалая, но сочная. Вечером я выхожу на мой балкон, кругом огни, огни, волны огней, небо влажное (все идут дожди) с обрывками облаков, весна дышит каким-то мокрым, глубоким, песьим дыханием... Сегодня выходной день, я решил ехать смотреть траву, березы (у них только что появились листья — маленькие сморщенные и еще какие-то желтые, цвета увядающих листьев: знаете — ведь у младенцев бывают такие сморщенные старушечьи лица, здесь какое-то страшное смыкание начал и концов); здесь хороший парк, почти лес; мокрые скамьи, потом они кончаются, идет просто трава, тоже мокрая, изумительные каштаны с свечками (таких нет в Москве), сочная грязь дорожек, и небо как будто обложенное кругом ватой, смоченной в борном растворе. Представляете такую картину? Погода глупая: то дождь, то солнце, а когда это на час проходит — устанавливается странное какое-то перемирие, как будто на простуженный день надевают согревающий компресс...

Посылаю книжечку. Знаете — по совести буду рад, когда адрес мой харьковский зачеркну ко всем чертям, перебравшись в Москву.

Харьков 28.V.33

...Случай с театром[9] — all right, он показывает только, что серьезная и почтенная сеньора сохранила молодость и не потеряла способности к тому свежему озорству, которое с годами тускнеет и не удерживается. Об этичности судить не берусь, да и суть- то не в этом, помните только, что много ярких вещей было создано на таком озорстве: и разве «Слышишь, Москва» и «Мудрец» Эйзенштейна[10] от 22-го года не были плодом такого же хорошего задора?..

Я рад, что Вы веселы и бодры, Лана; это здорово хорошо; иногда я чуточку завидую Вам — в другие минуты мне кажется, что если я и постарел сильно за эти 2—3 года, то дальше я вернусь в прежние пути, и задор мне останется не чужд...

4.VI.33

Стоит холод, Лана, сентябрьский холод в июне. Деревья дрожат и не знают, что им делать с своими набухшими листьями. Люди жмутся, одевают свитеры и лезут под ватные одеяла. Кирпичи домов, железо крыш, перила лестниц пропитаны влагой дождя и сумерками холода. Сентябрь в июне.

Писем от Вас нет.

Ал. Л.

26.VI.33

.Я кончаю расправляться с моими афазиками, стараюсь убедить почтенных старичков, что брат отца — совсем другое, чем отец брата, что «черный» это вовсе не «менее темный»11... и т. д.

Сейчас наплыв дико интересного материала: аг- нозии[11] [12] и аграфии[13] , послеродовые психозы с афази­ями, и бог ты мой, что еще, — мы захлебываемся в редчайшем материале.

Я весь увяз в медицине: сижу с Выготским над па- тофизиологией[14], — и конечно вспоминаю Вас. Приготовьте мне учебников физиологии; я буду в Москве 21-го[15], наверное, и постараюсь утром заниматься Вашей дисциплиной (надо обновить, я совсем забыл ее), а вечером — сдавать Вам зачеты.

7.VII.33

вечер

...Сегодня я бешено зол, с утра до вечера я сидел над химией, — и человек, которому я должен был ее сдать, уехал, не повидавшись со мной. Три дня занятий с утра и до ночи пропали зря — химию придется отложить на осень. Сейчас — сажусь за другое, и должен работать уйму эти дни...

Харьков 9.VII.1933

...Сегодня я говорил с Затонской[16]. Я сказал, что новые обстоятельства, чисто личного порядка, связывают меня с Москвой и что я должен прямо сказать ей, что не намерен оставаться в Харькове надол- го[17]. Короче — мы покончили на том, что будущую зиму я даю Харькову не 20, а 15 дней в месяц. Это много, Лана — но посчитай не те 15 дней в месяц, что я буду отдавать Харькову, а те 15, что я буду в Москве. Главное — это ясный шаг к уходу, и — пусть это будет последний год кочевой жизни! А все-таки пять лишних дней я получил, а это — то, что мне нужно как фундамент, а на нем я хочу строить подлинную настоящую жизнь.

Лана, если б ты знала, как я мечтаю. Я мечтаю о квартире пусть в каком-нибудь Соколе, я мысленно развешиваю мои сюзане[18] в комнате (кстати: я получил на днях одно посылкой из Самарканда, такое как у нас в столовой[19], помнишь? Теперь у меня есть две таких больших + еще несколько меньших)...

Харьков 9.VII.33 вечер

.Я приготовил тебе маленький подарок: мне хочется подарить тебе маленькое, но очень тонкое шелковое сюзане, одно из тех, что мне очень нравятся, пожалуй, то, что я люблю больше остальных.

Когда я решил это, мне стало сразу легко и приятно: как будто сразу уголок от тебя стал в моей комнате. Оно висит у меня в углу, и я теперь смотрю на него и постоянно, каждую минуту, чувствую и вспоминаю мою Лану...

Харьков 10.VII.1933

4 1/2 ч. утра

.Я встал рано, перед рассветом, чтоб написать тебе эти строки. Ты возвращаешь мне жизнь, Лана!

Предутреннее небо бледно, и луна еще не ушла спо- белевшего горизонта; голоса где-то слышатся отрывисто и мутно; муха пролетела и снова все тихо; предутренний воздух чист — и я встал, чтоб коснуться им твоего сердца. Ты возвращаешь мне жизнь, Лана!

Книги лежат на столе, разбросанные с вечера; где- то прошумел автомобиль — запоздавший или ранний? Лампа согнулась на столе — она не нужна теперь; солнце еще не взошло, и только воробьи чирикают свои незадачливые трели...

Сон отступил, как туман перед утром; в сердце нет больше тяжести и боли; мысли светлы и в них нет сомнений, вон уж солнце окрасило верхушки зданий, а облака стали красные от восхода.

Я встал рано, перед утренним светом и пишу тебе, — потому что ты даешь мне счастье, Лана!

Ал.

Харьков 11.VII.1933

.Я много думаю о нашем будущем, Лана. Мне представляется оно таким светлым. Я снова хочу его сколачивать, строить. Мне представляются картины жизни, полной близости и тепла, глубокого и хорошего понимания друг друга в большой любви, которая идет через всю жизнь, ровно, ярко, напряженно и так спокойно! Ты чувствуешь, сколько противоречий — уместилось у меня в одной строчке!

Что это — фантазии, Лана, может быть, так не бывает и я только обволакиваю себя мечтой? Или действительно можно строить жизнь так, чтоб она была полна счастья и чтоб не год, не два, а долго, страшно долго находить друг в друге всю глубину радости и поддержку?..

.Знаешь — я раньше вставал каждое утро с каким-то тяжелым грузом. Сейчас — уже с первых минут меня захватывает какая-то волна бодрости, радости, свежести...

Харьков 12.VII.33

.Сейчас я после целого дня работы. За сегодняшний день написал почти целый печатный лист — этого уже со мной давно не бывало! — и кажется написал хорошо...

Харьков 13.VII.1933

10 ч. утра

.Как хорошо, что ты получила комнату, как я страшно рад этому! Для тебя это решает многие вопросы, и правда же — я не знаю, кто больше радуется этому — ты или я.

Мне очень хочется приехать 15-го, ты сама знаешь как. Но из этого ничего не выйдет; я целыми днями сижу над фармакологией (хочу завтра сдать и заполнен наркотиками, алкалоидами, паралитическими ядами и черт знает чем) — и пишу отчеты, которые надо издавать (мы сдаем в печать сборник сек- тора[20] [21], — и мне начинает казаться, что этот маленький бюллетень будет событием в нашем деле, ты сильно помогла мне в этом деле, Лана)...

Харьков

ночь на 14-ое июля 1933

.Я не узнаю себя за последние дни; я действительно обновился, родился вновь, и другие видят это. Ты знаешь — много месяцев я не чувствовал жизни; она имела мало цены для меня, — я не хочу вспоминать сейчас об этом.

И вот все обновилось. Жизнь получила для меня такую ценность, какой раньше никогда не имела...

Харьков—Москва

вагон 15.VII-33

...Сегодня водораздел двух эпох21. Сегодняшний вечер отделяет меня навсегда от моей прежней жизни. Сегодня у меня умирает старое, — и, Боже, как я бесконечно счастлив этим!

Завтра — начало новых путей, не новая страница и не глава — новая часть моей жизни. Мое летоис­числение я буду считать с завтрашнего дня. И не странно ли, что это совпадает с днем, когда мне исполняется тридцать один год?!

Я никогда не ощущал такого покоя и такого мира во мне. Мира так наполненного радостью, нежностью и такой бесконечно полной, глубокой и безбрежной уверенностью в будущем!..

Харьков 15.IX.1933

7—15 вечера

...Маленькая просьба к тебе: пожалуйста, вышли мне спешной почтой ту тетрадку с записями, которую ты подарила мне на даче. Она лежит в левом ящике стола в тумбе (средний выдвижной ящик!). Представь, я забыл ее и вспомнил тотчас же, как только расстался с тобой.

Сейчас мы только отъехали от Москвы, и я пользуюсь маленькой остановкой, чтобы писать тебе, — и сел заниматься, подбирать материалы к лекции и чувствую себя как в кабинете!..

Харьков 16.IX.33

...Я приехал в Харьков благополучно и сразу попал в нашу милую приятную «домашнюю» обстанов- ку22. В квартире было все в порядке, на столе стояли цветы, маленький букет и у меня в комнате, — ты видишь, что меня приняли тепло и хорошо. Радости по поводу моей судьбы не было конца, Тамара Осиповна, Саша23 и другие шлют тебе самые теплые приветы.

Занятные были две встречи:

№ 1. Бассин24. Разговор:

Я: Вот хорошо, что я встретил Вас снова! А я уж заочно познакомил Вас с своей женой.

Он: Так значит Вы... же... же...

Я: Вы хотите сказать «женился»?

Он: Да, я только все время путаю «жениться» и «выйти замуж».

№ 2. Федоровна25.

Я: Федоровна, Вы, наверное, скучали обо мне?

Она: Да, очень скучала! Все ждала... чтоб Вы продуктов привезли, а то здесь подохнешь без них (все — в мрачных тонах!)

Я: А теперь довольны?!

Она: Очень! Увидела сыр, хотела чай пить, а потом даже съела (с чувством:) вкусный какой26!

Итак — мы решили отпраздновать мою судьбу — и дважды: раз до тебя, раз после твоего приезда.

Мне приятно, что я приехал куда-то, где уже есть налаженный (хоть как-то!) научный дом, где ведется работа, и постараюсь приняться за нее с большим напряжением.

Все-таки мотовня без дела с московской неразберихой с службами и т.п. надоела! Сейчас примусь за работу как следует!

Сразу приехав, читал лекцию, теперь должен организовать курс, начать работу в Секторе и т.п. Сейчас пойду к Леонтьеву и Лебединскому27, еще не видел их...

Харьков 17.IX.33

...Светит солнце, на письменном столе тени от бумаги и от рук, остальное залито светлыми полосами; с террасы через окно льются лучи, небо чистое, в маленьких красивых облачках, весело, бодро!

Сегодня встал рано, отправился на Сабурку28 и три часа подряд готовил с Бассиным курс; работу в клинике еще не начинал, пусть подождет. Только что ввалился домой тяжело нагруженный, уехал с Сабурки раньше времени и случайно по дороге купил два арбуза и полный портфель кукурузы. Был в Госбанке: перевод на 100 долларов29 = 135 торгсиновских рублей30 ... Получу его послезавтра и, надеюсь, что этот фонд останется нам для квартиры, и с ним мы кое-что сделаем...

Харьков 18.IX.33

...Вчера в твою честь было устроено страшное торжество. Была куплена белая мука из Торгсина[31] и устроены блины. Собралась самая избранная публика.

А.Н. <Леонтьев> пил вино и радовался, что от нашего пятого этажа крыша так близко; он и его лаборантка Евгения Александровна Стрелкова показывали высший класс балета; Запорожцы устроили выставку посвященную отмечаемому событию, краткий отчет о которой они тебе посылают.

В общем, ребята были страшно довольны событием, которое дало основание к такому торжеству, и решили повторить это торжество после твоего приезда в Харьков...

...загрузка страшная:

1) лекции, 2) химия, 3) корректура Коффки[32], 4) организационная и исследовательская работа.

Прямо не знаю, как справлюсь, а главное — ведь это все надо вести на хорошем качестве!

И еще — чудесные погоды!! Сейчас вырываюсь на два часа в лесопарк с Запорожцами, а потом — опять за работу!!.

Харьков 22.IX.33

11 1/2 вечера

...Сегодня был чудесный день — голубой, солнечный и теплый. Утро после утренних занятий (я встаю в 7 1/2 и занимаюсь до 9 1/2) я был в клинике, смотрел афазика-немца (на вопрос: сколько у Вас детей? Он отвечает: Funf-stuck!), работал с Бассиным над планировкой темы и по дороге обратно послал тебе открытку с видом Госпрома[33]. Вечером я урвал время от химии (пока что я все работы по сектору перенес туда — от 10 до 4-х), у меня был профессор Цейтлин, наш новый хирург и вице-президент Академии, милый человек, знакомый мне еще по Москве. Мы приятно провели с ним и его женой вечер, — и вот я снова за белком, биурето­выми реакциями и т. д. Я должен сдать химию еще в этот приезд, чтобы освободить себе время для дальнейшей работы. А дальше план: октябрь — микробиология + начало нервной клиники, зима — вся теория + нервная, психиатрическая и хирургическая клиника. Если удастся устроить — попробую получить разрешение отработать терапевтическую клинику в Москве и сделаю это за зиму — за приезды. Хочу во что бы то ни стало сдвинуть Медвуз как следует...

Харьков 25.IX.33

10 ч. вечера

...Сегодня утром я отправил тебе маленькое беглое письмо, потому что я торопился на лекцию — она была назначена на 8-30 и мне пришлось уже в 7-45 выехать из дому. Сегодня читал студентам лекцию о филогенезе форм поведения. Еще летом С...[34] навел меня на мысль использовать соотношение между структурой нервной системы и поведением. Я положил это в основу лекции, дал диапозитивы, фильмы и т. д. — и получилось очень шикарно, лекция была наполнена свежим материалом, понятным студенту-медику, и они очень довольны. Вчера я весь день для этой лекции сидел над зоопсихологией — медузами, гидрами и т. п.

...Как всегда в последние дни — встал в 7 час. — проклятая химия! Я уже дважды сдавал ее... во сне, второй раз сдал! — и теперь остается только сдать на яву...

Харьков 27.IX.33 утро

...Меня очень расстроило твое вчерашнее письмо: у тебя болит голова, поднимается температура, ты лежишь, да в довершение всего чувствуешь себя одинокой... ну что же это такое? И вероятно никому не показываешься! Надо, чтоб отец выяснил, что у тебя такое и почему вдруг эти скачки температуры[35]? Быть может, надо что-нибудь предпринять?..

Я исполняю мой договор с тобой и работаю выше сил! И мне кажется — дело идет хорошо, жизнь в Секторе наладилась и я надеюсь, что выйдет дело...

Харьков 17.XI.33

...Я вчера был у Гольд[36]. Он принял меня по-деловому, постановление[37] его не смущает и все предло­

жения остаются прежними; он и сейчас настаивает на переезде скорее. Чтоб оградить меня и себя он предлагает написать письмо в чем я признаю и в чем не признаю ошибки и т. д., это даст возможность спокойно работать и, как он говорит, застрахует его. All right, посмотрим. Во всяком случае здесь нет никаких сдвигов в худую сторону, и я почувствовал себя вновь в рабочей обстановке.

Степанова очень усиленно работает по квартире; она добилась поддержки райкома, и сегодня мы отослали заявление в Дом Специалистов38. На днях будет распределение площади, и она надеется на успех; я на успех особенно не надеюсь и поэтому сейчас иду к Гребенчику39.

Харьков 13.II.34

...Харьков встретил меня ярким — почти весенним солнцем, и, как следовало ожидать — дикими неприятностями. Только что был у Гольд; он даже не захотел со мной говорить, — заявил, что не уполномочен говорить со мной о моем освобождении, что он знает, что не исполнил договора, но из-за одного- двух дней нельзя срывать дело (!!), что учреждение не может считаться с капризами (!!).

...Вот и положение. Мое решение: срочно подготовить все к передаче (т. е. завершить все, какие можно, дела) и все-таки уехать, очевидно, не достигнув с ним никакого соглашения.

К тебе большая просьба: 1) тотчас же поезжай к Л.С. <Выготскому> и посоветуйся, как, по его мнению, быть, 2) отвези это письмо Левиту40, лучше даже домой, и поговори с ним о том, что твое состояние тяжелое и меня вызывают в Москву.

Поговори и с папашей — как его совет; трудное здесь то, что даже не намечается путей ни к какому компромиссу с их стороны и мне придется уехать с конфликтом и объявлением меня дезертиром41. Что можно сделать, чтоб облегчить это?..

14.II.1934

...Вчера отправил тебе письмо с Лебединским42, ты узнала от него, как хамски принял меня Гольд. Вчера вечером говорил с Рохлиным43 — он назначен директором сектора. Его ответ: он в мое дело вмешиваться не будет, есть постановление о том, чтоб меня задержать; «поступайте как знаете, идите на конфликт, Академия Вас не уступит». тут много хороших слов о том, что меня недооценивали и т. п.

Вывод ясен: я пойду на конфликт. Отсюда — план: я концентрированно в 5—6 дней кончаю мой курс (сосредоточив сразу все лекции), чтобы никто не мог сказать, что я сорвал занятия, а затем сразу же выезжаю, оставив им достаточно определенное заявление. Видимо, разговаривать с ними придется Левиту, так что его позиция здесь важна, и я хотел бы, чтобы он согласовал дело, где нужно. Во всяком случае — путей других нет. Рохлин понимает меня и заявляет, что я «во многом прав», но защищает интересы учреждения.

All right, я кончаю все, стараюсь не оставлять хвостов и действительно закончить дела, — пусть они делают, что хотят.

Харьков 16.II.1934

...Вчера думал захворать гриппом, но принял са­липирина и решил, что лучше хворать не надо, а поэтому продолжаю мою работу. Каждый день у меня лекции о мышлении (студенты слушали очень здорово); сегодня читаю лекцию об эмоциях, 19-го повторяю ее; а 20-го читаю последнюю лекцию. Одновременно пишу по каждой лекции конспект, чтобы вчистую и наконец разделаться совершенно с здешними пенатами. Ты понимаешь, конечно, что при таких лекционных темпах я не могу посещать клиники; но мне кажется, что сейчас важнее скорее разделаться с Харьковым, чтоб было меньше оснований пытаться опорочить меня и показать, что я «бросил работу», зачеты я уже после закончу! Все-таки попытаюсь 2—3 дня позаниматься, и сдать гигиену (если этот дурак не будет меня гонять).

Кроме лекций я нигде не бываю, никого не вижу...

17.II.34

...Я решил действовать, как уже писал тебе: закончить целиком курс, подготовить к печати работы и уехать, оставив заявление о том, что все будет сдано в окончательном виде. Я думаю, что сюда придется приехать максимум еще на один раз — для редактирования работ и зачетов.

Сейчас «с горя» сел за гигиену, читаю об устройстве клозетов и отоплений (наука для дураков!!) и хочу через два дня сдать.»

1. Аржанов Н.П. Дауге против Гофунга: борьба двух моделей стоматологического образования // Стоматолог. 2009. № 2. http://www.100matolog.com.ua/archive/2009/2/bordm_029.php
2. Аржанов Н.П. Дауге против Гофунга: эпилог // Стоматолог. 2009. № 3. http://www.100matolog.com.ua/archive/2009/3/daugo_039.php
3. Выгодская Г.Л., Лифанова Т.М. Лев Семенович Выготский. Жизнь. Деятельность. Штрихи к портрету. М.,1996.
4. Гальперин П.Я. Психологический сектор // Всеукраинская Психоневрологическая Академия: Сб. материалов. Научная деятельность / Ред. М.А. Гольденберг. Т. 1. Харьков, 1934.
5. Гиневская Т.О. Воспоминания об А.В. Запорожце //А.В. Запорожец — человек и мыслитель. Воспоминания соратников, учеников и друзей: Материалы международной юбилейной научной конференции, посвященной 100_летию со дня рождения А.В. Запорожца / Ред. Л.А. Парамонова. М., 2005.
6. Лурия А.Р. Травматическая афазия. Клиника, семиотика и восстановительная терапия. М., 1947.
7. Лурия А.Р. Об историческом развитии познавательных процессов: Экспериментально-психологическое исследование. М., 1974.
8. Лурия А.Р. Этапы пройденного пути. Научная автобиография. М., 1982.
9. Лурия Е.А. Мой отец А.Р. Лурия. М., 1994.
10. Лурия Р.А. Внутренняя картина болезней и иатрогенные заболевания. М.; Л., 1935.
11. Осокина Е.А. Золото для индустриализации: Торгсин. М., 2009.
12. Эльконин Д.Б. Воспоминания о соратнике и друге //А.Н. Леонтьев и современная психология: Сб. статей памяти А.Н. Леонтьева / Ред. А.В. Запорожец, В.П. Зинченко, О.В. Овчинникова, О.К. Тихомиров. М., 1983.
13. Ясницкий А. Очерк истории Харьковской школы психологии: период 1931—1936 гг. // Культурно-историческая психология. 2008. № 3. http://individual.utoronto.ca/yasnitsky/texts/Yasnitsky%20(2008).pdf.
14. Ясницкий А. Очерк истории Харьковской школы психологии: первая научная сесия Харьковского государственного педагогического института и появление «Харьковской школы психологии» (1938) //Культурно-историческая психология. 2009. № 2. http://individual.utoronto.ca/yasnitsky/texts/Yasnitsky%20(2009).pdf.
15. Ясницкий А. Изоляционизм советской психологии? Неформальные личные связи ученых, международные посредники и «импорт» психологии // Вопросы психологии. 2012. № 1. http://individual.utoronto.ca/yasnitsky/texts/Yasnitsky%20(2012)_VopPsy_1.pdf
16. Ясницкий А. К истории культурно-исторической гештальтпсихологии: Выготский, Лурия, Коффка, Левин и др. // Психологический журнал Международного университета природы, общества и человека «Дубна». 2012. № 1.(в печати).
17. Luria A.R. The nature of human conflicts. N. Y., 1932.
18. Van der Veer R., Valsiner J. Understanding Vygotsky:A quest for synthesis. Cambridge, 1991.
19. Yasnitsky A. (2009). Vygotsky Circle during the Decade of 1931—1941: Toward an Integrative Science of Mind, Brain, and Education (Ph.D. dissertation, University of Toronto) https://tspace.library.utoronto.ca/bitstream/1807/19140/1/Yasnitsky_Anton_200911_PhD_thesis.pdf.
20. Yasnitsky A. (2011). Vygotsky Circle as a personal network of scholars: Restoring connections between people andideas// Integrative Psychological and Behavioral Science.Vol. 45 (4)/ P. 422—457 http://individual.utoronto.ca/yasnit_sky/texts/Yasnitsky%20(2011)%20Vygotsky%20Circle.pdf.
21. Yasnitsky A., Ferrari M. From Vygotsky to Vygotskianpsychology: Introduction to the history of the Kharkov school // J. of the History of the Behavioral Sciences. 2008. V. 44. № 2. P. 119—145. http://individual.utoronto.ca/yasnitsky/texts/Yasnitsky%20&%20Ferrari%20(2008)%20From%20LSV.pdf.