Тест эмпатии М. Дэвиса: содержательная валидность и адаптация в межкультурном контексте^*

Статья посвящена анализу опыта адаптации и апробации теста эмпатии М. Дэвиса (IRI) на русскоязычной выборке в России и Республике Беларусь, а также в зарубежных странах. Тест признан в качестве надежного и валидного метода диагностики эмпатии и переведен на основные языки (немецкий, французский, испанский, китайский, русский и т. д.). Целью статьи является прояснение содержательного наполнения шкал опросника. Анализируются результаты исследований с его использованием на российской и белорусской выборке. Выдвигаются гипотезы о характере эмпатических процессов, отражаемых шкалами теста. Анализ проводится в контексте проблемы адекватности дифференциации «когнитивная—аффективная эмпатия» и выделения других параметров для эффективного исследования эмпатических явлений.

Статья посвящена анализу опыта адаптации и апробации теста эмпатии М. Дэвиса (IRI) на русскоязычной выборке в России и Республике Беларусь, а также в зарубежных странах. Тест признан в качестве надежного и валидно- го метода диагностики эмпатии и переведен на основные языки (немецкий, французский, испанский, китайский, русский и т. д.). Целью статьи является прояснение содержательного наполнения шкал опросника. Анализируются результаты исследований с его использованием на российской и белорусской выборке. Выдвигаются гипотезы о характере эмпатических процессов, отра- жаемых шкалами теста. Анализ проводится в контексте проблемы адекват- ности дифференциации «когнитивная—аффективная эмпатия» и выделения других параметров для эффективного исследования эмпатических явлений.

Научная библиотека Американской психологической ассоциации (APA) выдает при поиске по термину «эмпатия» 1324 научных статьи (на 1 июня 2016 года). Если проранжировать их с точки зрения цитируемости, на первое место с цитированием 1971 раз выходит статья американского социального психолога Марка Дэвиса «Measuring individual differences in empathy: Evidence for a multidimensional approach» («Измерение индивиду- альных различий в эмпатии: доказательства многофакторного подхода»), опубликованная в 1983 году1. В этой статье М. Дэвис публикует результаты апробации созданного им теста — Межличностного индекса реактивно- сти (Inerpersonal Reactivity Index, IRI) — и обосновывает необходимость рассмотрения эмпатии не как единого, униполярного конструкта, а как набора конструктов, имеющих отношение к реагированию на состояние другого человека, при этом четко различимых друг от друга [Davis, 1983].
Тест создан более 30 лет назад, и до него, и после него создавались различные тесты эмпатии, однако он пользуется неизменной популяр- ностью у исследователей. Он часто используется в качестве средства диагностики психологических коррелятов в психофизиологических ис- следованиях зеркальных нейронных сетей [Konrath, 2011]. Французская, немецкая, голландская, испанская версии теста, равно как и несколько русскоязыч- ных, были созданы уже в 2000-х годах, при наличии широкого диапазона других методов [Будаговская, 2013; Кухтова, 2011; Cliffordson, 2001; Gilet A.-L, 2013; O’Brien, 1992]. В чем причины такой популярности, какова специфика теста, мы рассмотрим в первой части нашей статьи.
Вторая часть посвящена обзору результатов адаптации и использования теста в кросс-культурном контексте, а также данных, полученных в на- ших исследованиях. В заключение мы обсудим основные ограничения применения теста и интерпретации его результатов. 1 На втором месте (1950 цитирований) — статья К. Роджерса «Необходимые и достаточные условия личностных изменений в психотерапии» (публикация 1957 года), далее идут статьи с результатами порядка 1200—1300 цитирований и менее.

Понятие эмпатии было включено в научный тезаурус APA в 1967 году.
В 1996 году в своей монографии «Эмпатия: социально-психологический подход» М. Дэвис характеризует состояние дел в психологии эмпатии, вспоминая притчу о слепцах, ощупывающих слона, и использует сло- во «балканизация», подразумевая достаточно хаотичный распад единой области исследований на отдельные домены, в которых формируются свои «государства», свой язык и методология. Основными доменами чаще всего являются «когнитивная эмпатия» и «аффективная эмпатия».
Он ставит перед собой задачу противостоять такому распаду и создать модель единого поля эмпатии. Осознавая и подчеркивая рабочий, вре- менный характер своей модели, он называет ее организационной, отме- чая, что она «организует, структурирует поле эмпатических феноменов», разделяя процессы и их результаты — в этом, по Дэвису, одна из причин невнятности и крайней многозначности понятия эмпатия [31, с. 11—12].
Необходимо отметить, что проблематичность основной для темы эм- патии дифференциации — когнитивной или аффективной — подчерки- вали на этом этапе и другие авторы. Так, в программной статье 1997 года «Современное состояние дел в изучении эмпатии» ее авторы пытаются ответить на вопрос: с чем связан поразительный спад интереса к науч- ному изучению эмпатии в 1980—1990-х годах? [Duan, 1996] Например, за 9 лет с 1985 по 1994 год в ведущих журналах по консультативной психологии было опубликовано всего 11 исследований эмпатии, притом что она счи- тается одним из основных терапевтических процессов и/или ведущим свойством психотерапевта. В качестве одной из причин они называют повсеместное утверждение разделения когнитивной и аффективной эм- патии как не связанных между собой конструктов, что является, по их мнению, неверным и «выражает ложную дихотомию» [Duan, 1996, c. 263]. Харак- терно, что авторы статьи Ch. Duan и C.E. Hill являются специалистами по консультативной психологии, а C.E. Hill — авторитетным специали- стом по обучению навыкам консультирования, автором многочислен- ных учебников по психологическому консультированию с позиций гу- манистического подхода — феноменология эмпатии как процесса, как развивающейся способности известна авторам как не многим другим.
Таким образом, в отношении исследований природы эмпатии отме- чаются 2 причины трудностей: 1) изучение эмпатии часто фокусируется на различных частях единого феномена — когнитивного принятия роли или аффективной реакции на другого; 2) часто происходит смешение процессов и их результатов.
Как было отмечено выше, М. Дэвис является последовательным сторонником многомерного подхода, когда эмпатия рассматривается как многогранная система реакций одного индивида на наблюдаемые события/состояние другого. К моменту, когда он начинал разрабатывать свой опросник, существовало несколько тестов эмпатии, которые позволяли оценить способности людей сочувствовать, но ни один из них не предоставлял возможности оценки эмпатии как многомерного феномена [Davis, 1980; Davis, 1996; Davis, 1983].
М. Дэвис разделяет процессы и результаты эмпатии, при этом под- черкивая взаимовлияние процессов. Он считает возможным выделить два процесса, получивших при анализе результатов апробации теста названия «perspective taking» и «fantasy», и два результата — «empathic concern» и «personal distress». Наш «рабочий» перевод этих понятий: «децентрация», «сопереживание», «эмпатическая забота» и «личный дистресс». Трудно- сти, связанные с переводом, и более глубокий анализ содержания шкал для адекватного наименования, мы подробно обсудим ниже.
Опросник самоотчета «Interpersonal Reactivity Index» («Межличност- ный Индекс Реактивности»), IRI, был представлен в 1983 году, состоит из 28 пунктов, разбитых по 4 шкалам, выделенным посредством фактор- ного анализа (было отобрано по семь пунктов по каждому фактору) [Davis, 1980; Davis, 1983]. При ответах в опроснике используется шкала от 1 — «полностью не согласен» до 5 — «полностью согласен». Подсчет баллов осуществляется по каждой шкале в связи с частотой выбора определенного утверждения путем сложения баллов в соответствии с ключом методики. Некоторые утверждения обрабатываются обратным подсчетом. Более высокие бал- лы отражают тенденцию развития данного проявления эмпатии. Сум- марный индекс эмпатии не подсчитывается.
IRI имеет те же ограничения, что и любой личностный опросник, ос- нованный на самоотчете, но исследователи отмечают высокую степень соответствия его утверждений главной концепции автора [Ravenscroft]. И модель эмпатии Дэвиса, и название его опросника имеют некоторый «бихеви- ористский» оттенок, что связано, вероятно, с широким распростране- нием бихевиористских трактовок в американской социальной психоло- гии 30–40-х годов (Wispe, 1984) [Welton, 2008]. Мы переводим название теста как «Многофакторный опросник эмпатии М. Дэвиса».

Описание шкал опросника М. Дэвиса

 Шкала Perspective-Taking (дословно «смена перспективы», в нашем пе- реводе — «децентрация», далее сокращенно PT) направлена на измерение оценки индивидом своей склонности учитывать точку зрения других людей в повседневной жизни. Шкала оценивает тенденцию восприятия, понимания, принятия в расчет точки зрения, опыта другого человека.
Перед тем как критиковать кого-либо, я стараюсь представить, как бы я чувствовал(а) себя на его месте.

Бывает, я стараюсь лучше понять своих друзей, представляя, как все выглядит с их точки зрения.
Если я уверен, что я в чем-то прав, я не трачу много времени на выслу- шивание аргументов других.
Мне иногда трудно поставить себя на место другого человека.
Если я обижен(а) на кого-то, я обычно стараюсь поставить себя на его место2.
По предположению автора, которое было подтверждено в ходе про- верки валидности теста, эта тенденция связана с успешностью социаль- ного функционирования и более высоким самоуважением [Кухтова, 2011; Davis, 1996; Davis, 1983].
Характеризуя данную шкалу и полученные с ее помощью результа- ты, исследователи отмечают, что способность поставить себя на место другого человека — это когнитивный процесс, который включает воз- можность в воображении поместить себя на место другого человека, ре- конструировать его состояние и ситуацию и требует преодоления мно- гих корыстных тенденций, в результате облегчает, например, прощение и повышает эффективность социального взаимодействия [Кухтова, 2011; Lamm, 2004; Miller, 1992].
Согласно исследованиям, способность поставить себя на место другого человека через понимание его чувств больше способствует альтруисти- ческой помощи, чем при рациональном понимании его мыслей. Быть способным понять эмоции других больше влияет на альтруизм лично- сти, чем способность понять мысли других [Кухтова, 2011; Donius, 1994].
Описание шкалы PT также отсылает нас к теоретическим работам Ж. Пиаже и Д. Мида, которые подчеркивают важность способности к децентрации для неэгоцентрического, неэгоистического поведения.
Термин «decentration» в англоязычной научной литературе употребляет- ся в качестве синонима «perspective-taking», но достаточно редко по срав- нению с отечественной психологией, в которой именно понятие «децен- трация» является более разработанным и часто употребляющимся, чем «смена позиции» или «смена перспективы». При этом выделяются раз- личные виды децентрации: перцептивная, эмоциональная, социальная и т. д. [Гаврилова, 1979; Гаврилова, 1977; Обухова, 1995]. В связи с этим мы считаем возможным переводить на- звание данной шкалы как «Децентрация».
Как показывает анализ утверждений данной шкалы, они, действи- тельно, в большей степени касаются рационального аспекта, когнитив- ных действий по отношению к убеждениям, взглядам или, обобщенно, к ситуации и позиции другого («место другого»). На стороне объекта или объектов эмпатии упоминаются: его (их) «точка зрения», «спор» («спор- ные моменты»), «аргументы», «способ решения» (вопроса или проблемы), «взгляд». Процессы на стороне субъекта эмпатии: «рассмотреть», «понять», «выслушивать», «представить», «принять во внимание». Од- нако сама по себе формулировка «стать на место другого», «представить себя на месте другого» однозначно не задает характера процессов, с по- мощью которых человек осуществляет смену позиции.

2 Формулировки утверждений здесь и далее даются по российской и/или по белорусской версиям методики.

В двух утверждениях шкалы речь идет и о чувствах — на стороне субъ- екта эмпатии: «Если я обижен(а) на кого-то, я обычно стараюсь поставить себя на его место», и на стороне объекта эмпатии: «Прежде чем критиковать другого человека, я пытаюсь представить, как бы я себя почувствовал(а) на его месте». Однако и в этих формулировках преодоление собственной обиды связывается с неконкретизированным действием — «стать на место другого», «представить чувства другого». В последнем случае представление себя на «месте другого» направлено на оценку поведения другого человека.
Специфика данной шкалы становится более понятной при сравне- нии ее со шкалой, призванной оценить уровень выраженности другого эмпатического процесса — «фантазии», по формулировке М. Дэвиса.
Шкала Fantasy (дословно «фантазия», в нашем переводе — «сопережи- вание», далее FS) основана на исследовании эмоциональности Е. Стот- ланда, и многие утверждения этой шкалы взяты М. Дэвисом из шкалы «Фантазия-эмпатия» Е. Стотланда [Davis, 1980].
Читая художественную литературу, я по-настоящему проникаюсь чув- ствами персонажей.
Я довольно редко глубоко погружаюсь в события книги или кино.
Когда я читаю интересную историю, я представляю, что бы я чувствовал(а), если бы описанные события случились со мной.
После просмотра фильма или спектакля у меня возникает чувство, что я один из персонажей.
Шкала FS отражает тенденцию к воображаемому перенесению себя в чувства и действия вымышленных героев книг, фильмов, спектаклей и т. д. В большинстве утверждений на полюсе объекта эмпатии упомина- ются обобщенно: «события», «происходящее» («то, что происходит»), сам «персонаж», «ситуация» («место героя»). Со стороны субъекта речь идет о «представлении», «погружении», «чувстве», воспринимаемое «захватыва- ет», субъект «погружается», «проникается чувствами». Данные процессы в таком контексте — театральном, художественном — часто обозначаются как «вживание» или «сопереживание». В толковых словарях русского языка на данный момент слово «сопереживание» отмечается как «книжное»: «со- переживать — переживать что-либо вместе с другими, разделять чьи-либо переживания», — или специальное — «театральное»: «сопереживать — раз- делять переживания персонажей» [Малый академический толковый, 1999]. Благодаря сопереживанию как опре- деленному отождествлению, раскрывается смысловое содержание произ- ведения, происходит его эстетическое переживание. Использование этого слова связано с одним из ключевых понятий русской театральной традиции («театр переживания», школа К.С. Станиславского и т. п.).
В отечественной психологии Т.П. Гаврилова рассматривала сопере- живание как процесс и этап развития эмпатии, различая сопереживание и сочувствие [Гаврилова, 1977]. Дифференцируя их, она подчеркивает в большей сте- пени непроизвольный, стихийный характер сопереживания, в том числе его проявление как «заражение» эмоциями другого человека и отождест- вление с ним. Также, с ее точки зрения, оно не направлено на другого, в отличие от более произвольного и зрелого, «помогающего» сочувствия.
Другой оттенок значения слова «сопереживание» при употреблении его в отечественной традиции связан с подчеркиванием «параллельности» эмпатических процессов процессу переживания у объекта эмпатии, «ана- логового» характера понимания (в англоязычной литературе в этом смыс- ле часто используются слова «simulation» и «imitation»): субъект эмпатии не столько когнитивно или рационально реконструирует состояние другого, но, вовлекаясь в его переживание, «отвечает» собственным переживанием — со- мыслит, со-чувствует, со-действует [Бахтин, 1979; Василюк, 2007; Карягина, 2013]. О таком смысле понимания как сопереживания писал и впервые вводивший эти понятия в философский и научный тезаурус В. Дильтей [Дильтей, 2004]. Характерно, что Дильтей противопостав- ляет такой способ понимания другого человека суждению по аналогии. Та- ким образом, различение осуществляется в рамках не столько когнитивного и аффективного, сколько «рассудочного» и «переживаемого».
Можно предположить, что две рассмотренные шкалы направлены в большей степени на оценку двух стратегий понимания другого челове- ка — рационального и основанного на собственном «ответном» пережи- вании, чем на отражение эмоциональных или когнитивных эмпатиче- ских процессов. В современной философии и психологии такое различие выражается, в частности, в разделении и выделении двух типов развития понимания психики другого человека. В 60-е годы под влиянием расцве- та когнитивизма возникает вопрос так называемой «наивной» психоло- гии (folk psychology или иногда — commonsense, naïve psychology): как мы в повседневной жизни можем объяснить, предсказать свое собственное и чужое поведение? [Бусыгина, 2008] Один из ответов на этот вопрос носит название «теория теории» (theory-theory — TТ, или theory of mind — ТоМ). В от- ечественной психологии данный подход получил название «модель пси- хического» [Сергиенко, 2009] или «имплицитные теории» интеллекта (личности) [Корнилова Т.В, 2008] и т. п. Согласно ТТ или ТоМ, по мере приобретения опыта и обобщения его с помощью рациональных гипотез мы создаем некоторую теорию сознания: сенсорный опыт связывается с внутренними состояниями, одни внутренние состояния — с другими, внутренние состояния — с поведением и т. д., формируются причинно-следственные связи, на ос- нове которых мы и судим о себе и других. Другой вариант ответа — «теория симуляции» (simulation theory — ST). Мы представляем внутрен- ние, ментальные процессы других за счет имитации, генерации схожей активности, деятельности в себе. Среди механизмов, осуществляющих данную стратегию, упоминаются воображение, постановка на место другого, проекция, принятие роли [Нагель; Pérez-Albéniz, 2003; Stueber].
Анализ пунктов шкалы РТ показывает, что они в основном касают- ся когнитивных процессов, тем не менее, формулировки не исключают возможности того, что постановка на место другого осуществляется че- рез вживание в эмоции или вчувствование. Так, исследование немецкой короткой версии IRI (16 пунктов) с помощью метода IRT (item response theory) выявило, что шкала РТ распадается на две субшкалы — понима- ние «обеих сторон» (для взаимодействия) и постановка на место друго- го. Авторы предполагают, что такая постановка представляет собой про- екцию индивидом себя в другого или некоторую симуляцию состояния другого [Koller]. Другими исследователями также подчеркивается, что шка- ла отражает в основном способность перенестись на место другого, а не просто когнитивное понимание его эмоций [Albiero, 2009].
Исходя из приведенного анализа, нам представляется возможным ис- пользовать именно слово «сопереживание» для обозначения русскоязычной версии шкалы Fantasy. Слова «фантазия» и «воображение», на наш взгляд, слишком определенно относятся к конкретному процессу, механизму осу- ществления эмпатии. Данная шкала в упомянутом выше немецком иссле- довании также распадается на две субшкалы — встать на место вымышлен- ного персонажа и чувствовать то, что чувствует вымышленный персонаж.
Авторы бельгийско-голландской версии IRI (перевод на голландский язык) также отмечают, что шкала FS трудно поддается интерпретации в рамках одномерного шкалирования «аффективное—когнитивное» [De Corte, 2007].
Шкала Empathic Concern («эмпатическая забота», далее EC) оцени- вает тенденцию испытывать чувства теплоты, сострадания и беспокой- ства о других людях, выявляет «помогающее» отношение и симпатию к чьим-либо чувствам. В утверждениях шкалы описываются позитивные или негативные эмоциональные реакции на неудачу и проблемное со- стояние другого человека.
Я часто испытываю теплые чувства и заботу по отношению к тем, кто менее удачлив, чем я.
Иногда я не чувствую жалости к тем, с кем поступают несправедливо.
Когда я вижу, что человека используют или обманывают, я чувствую, что хочу защитить его.
Я описал бы себя как очень мягкосердечного человека.
Таким образом, данная шкала оценивает чувства, направленные на другого: симпатию и сочувствие к несчастью других, жалость, сострада- ние, желание помочь. М. Дэвис дифференцирует такие чувства от просто эмоциональной чувствительности и восприимчивости, подчеркивая их этический аспект.
Традиционно чувства субъекта эмпатии в ответ на восприятие со- стояния другого человека делятся на параллельные — аналогичные чув- ствам объекта эмпатии, и реактивные — отличающиеся от них [Карягина, 2013; Davis, 1996].
Сочувствие является типичным реактивным чувством. В этом случае че- ловек переживает нечто иное, чем тот, кто вызвал у него эмоциональный отклик. Например, реактивным эмпатическим чувством может счи- таться и гнев в отношении того, кто вызвал негативные эмоции объекта эмпатии. Сочувствие побуждает человека к помощи другому: чем более устойчивы альтруистические мотивы человека, тем шире круг людей, которым он, сочувствуя, помогает [Кухтова, 2011].
Данная шкала считается наиболее валидной шкалой IRI. Ее устойчивая «униполярность» показана неоднократно [Albiero, 2009; Jolliffe, 2004; Koller; Konrath, 2011]. Термин «эмпатиче- ская забота» представляется нам вполне адекватным для ее наименования.
Шкала Personal Distress («личностный, личный дистресс», далее PD) по- зволяет выявить чувства неловкости и дискомфорта в реакции на эмоции других в ситуациях оказания помощи, в напряженном межличностном взаимодействии, при наблюдении переживаний других людей, при этом направленные, в отличие от эмпатической заботы, на себя. По данным многочисленных исследований, такие негативные чувства, чаще всего раздражения, тревоги, беспокойства, возникающие в связи со страдани- ями и переживаниями другого, ведут к стремлению избавиться от них лю- бым путем — как проигнорировав чувства другого, так и оказав помощь, но не ради благополучия другого, а ради своего спокойствия [Batson, 1987; Batson, 1989].
Когда я вижу, что кто-то срочно нуждается в помощи в критической ситуации, я бываю буквально выбит(а) из колеи.
Когда я попадаю в напряженную ситуацию, я иногда ощущаю себя бес- помощным.
Меня пугает пребывание в эмоционально-напряженной ситуации.
В трудных ситуациях мне тревожно и как-то не по себе.
Когда я вижу, что кому-то плохо, я обычно стараюсь сохранить спо- койствие.
В отечественной традиции данный феномен частично нашел вы- ражение в упоминаемом выше понятии сопереживания в трактовке Т.П. Гавриловой, как эмпатической реакции, мотивационно обращен- ной на себя, в отличие от сочувствия, обращенного на другого [Гаврилова, 1977]. Роль личного дистресса как важнейшего эмпатического феномена была обо- снована в работах исследователей онтогенеза эмпатии и морального по- ведения Н. Айзенберг и М. Хоффмана [Empathy and its, 1987; Hoffman, 2000] Личный дистресс явля- ется одним из основных предметов в онтогенетических исследованиях эмпатии [краткий обзор на русском языке см., например: 4]. В периодизации развития эмпатии М. Хоффмана способность ребенка к не- эгоцентрическому мышлению и поведению способствует постепенному движению от эмоциональной реакции на дистресс другого в виде лично- го дистресса, т. е. направленной на себя, к реакции симпатии и заботы, ориентированной на другого. Исследования альтруистической моти- вации Ч.Д. Батсона и его коллег показали отрицательную связь между альтруизмом и личным дистрессом [Batson, 1987; Batson, 1989]. Также отрицательная связь между успешным межличностным функционированием и личным дис- трессом обнаружена в исследованиях М. Дэвиса [Davis, 1983].
При отсутствии в отечественной психологии устоявшегося термина мы считаем возможным на данном этапе сохранить дословный перевод термина «personal distress» как «личный дистресс». Учитывая большую значимость феномена личного дистресса для понимания развития эмпа- тии, наличие такой шкалы нам представляется весомым достоинством теста М. Дэвиса. Однако, как видно из представленных выше примеров, здесь часто речь идет не о конкретном другом, испытывающем негатив- ные чувства, а о трудной, эмоционально-напряженной ситуации. Дис- тресс подразумеваемого субъекта эмпатии может быть отнюдь не эмпа- тическим, а связанным с объективной трудностью ситуации, реальной опасностью для него самого и т. д.3.

Адаптация теста в межкультурном контексте

 Методика IRI была многократно переведена и адаптирована на раз- ные языки, в том числе немецкий, голландский, китайский, корейский, испанский, шведский, французский, русский4 и другие [Будаговская, 2013; Кухтова, 2011; Bar-On, 1997; Cliffordson, 2001; Cristina, 2008; De Corte, 2007; Donius, 1994; Fernаndez, 2011; Gilet A.-L, 2013; O’Brien, 1992]. При этом выборки испытуемых, участвующих в адап- тации методики, весьма разнообразны (табл. 1).
Таким образом, возраст испытуемых колеблется от детского (9 лет) до пожилого (65–89 лет). Однако наиболее часто для адаптации опросника используются студенческие выборки.
На вышеперечисленных выборках осуществлялась адаптация мето- дики по традиционным процедурам [Анастази, 1982; Бурлачук, 2000]. 3 Подробнее о личном дистрессе и о соответствующей шкале теста IRI см.: Карягина, Придачук [Карягина, 2017]. 4 Адаптации теста для русскоязычных выборок в РФ и РБ были выполнены независимо друг от друга (Будаговская и др., 2013; Кухтова, 2010). В настоящее время в рамках совместного российско-белорусского исследовательского проек- та анализируются возможности создания единого варианта теста. В существую- щих версиях наибольшие различия в формулировках утверждений теста наблю- даются по шкале личного дистресса.

Надежность методики определялась по критерию однородности с помощью коэффициента Кронбаха (табл. 2). Во всех версиях опросника внутренняя согласованность является умеренно высокой. Наиболее вы- сокие показатели надежности продемонстрированы в зарубежных вер- сиях опросника (кроме испанской) [O’Brien, 1992]. В оригинальной версии мето- дики согласованность варьирует от 0,72 до 0,78 [Davis, 1980].
В белорусской версии методики внутренняя согласованность по каждому вопросу методики является высокой (a=0,806), коэффициент Кронбаха по шкалам опросника равен 0,605. Шкалы FS (сопереживание), EC (эмпатическая забота) и PD (личный дистресс) имеют высокие показатели надежности. По шкале РТ (децентрация) наблюдается уме- ренная надежность-согласованность. В российской версии наибольшее значение имеют шкалы сопереживания и личного дистресса. Следует от- метить, что шкала сопереживания является наиболее внутренне согла- сованной по данным всех проанализированных нами адаптаций.

Ретестовая надежность методики традиционно является высокой (определялась в большинстве исследований повторным опросом испы- туемых спустя 2 недели после первого изучения респондентов и сравни- тельным анализом данных).
Конструктная валидность определялась с помощью сопоставитель- ного анализа содержания методики с результатами, полученными по другим, уже валидным, опросникам (метод корреляции с другими те- стами).

Для оценки конструктной валидности часто использовался тест эмо- циональной эмпатии А. Мехрабьяна и Н. Эпштейна (QMEE), также адаптированный во многих странах. На российской выборке результаты в целом соответствуют тенденциям, выявленным в исследовании М. Дэ- виса, проводившемся на значительно большей выборке [Будаговская, 2013]. Шкалы EC и FS значительно и положительно коррелируют с общим показателем эмпа- тии QMME, что свидетельствует о том, что они измеряют в значительной степени «эмоционально-окрашенные» компоненты эмпатии. При этом шкала PD (личный дистресс) незначительно и положительно коррелирует с общим индексом эмпатии QMME. Это подтверждает соответствие те- оретической модели личного дистресса как аффективной составляющей эмпатии. Тест QMEE направлен именно на измерение эмоциональной чувствительности к состоянию другого человека, без дифференциации направленности реакций и связи с помощью. Следует отметить, что в ис- следовании М. Дэвиса и в испанском исследовании связь с индексом эмо- циональной эмпатии была найдена и для шкалы децентрации. Причем, эта связь более выражена для мужчин, чем для женщин.
Сходные результаты по оценке конструктной валидности на осно- вании связей различных вариантов теста IRI с результатами по тесту QMEE позволяют говорить в целом о возможности интерпретации шкал эмпатической заботы, сопереживания и личного дистресса как шкал в основном «эмоционально окрашенных», отражающих эмоциональную чувствительность к состоянию другого человека.
В белорусских и российских исследованиях для оценки конструкт- ной валидности также использовалась «Методика диагностики уровня эмпатических способностей» В.В. Бойко. Выбор этой методики был обу- словлен как ее популярностью в отечественных исследованиях эмпатии, так и тем фактом, что она позволяет оценить не только общий уровень эмпатии, но и различные ее проявления [Будаговская, 2013; Кухтова, 2011].
Корреляция со шкалами опросника эмпатии В.В. Бойко на россий- ской и белорусской выборке в ряде случаев показала трудно интерпрети- руемую с психологической точки зрения картину связей. Так, например, оценки по рациональному каналу эмпатии теста В.В. Бойко на россий- ской выборке коррелируют с оценками по «эмоциональным» шкалам IRI, а с оценками по децентрации — нет (табл. 3). Анализ пунктов, диа- гностирующих рациональный канал эмпатии в тесте В.В. Бойко, по- казывает, что они могут быть охарактеризованы как направленные на оценку интереса к переживаниям других людей. В этом случае вполне объяснимо наличие корреляции данной шкалы со шкалами сопережи- вания и эмпатической заботы М. Дэвиса. Содержательно утверждения по шкале «Идентификация» достаточно близки утверждениям по шкале «Сопереживание» М. Дэвиса, что объясняет наличие связи между ними.

Половина утверждений по шкале «Эмоциональный канал эмпатии» ана- логичны утверждениям теста М. Дэвиса по шкале «Личный дистресс», а остальные близки по содержанию некоторым утверждениям по шкалам «Эмпатическая забота» и «Сопереживание», что объясняет корреляции между этой шкалой теста В.В. Бойко и всеми тремя «эмоциональными шкалами» теста М. Дэвиса [Будаговская, 2013].

На белорусской выборке было отмечено наличие корреляционных связей: — шкалы «Децентрация» с установками, способствующими эмпатии (r=0,20 при р≤0,05), и общей способностью к эмпатии (r=0,23 при р≤0,05); — шкала «Сопереживание» имеет положительную корреляционную связь с рациональным каналом эмпатии (r=0,27 при р≤0,01), эмоциональным каналом эмпатии (r=0,29 при р≤0,01), установками, способ- ствующими эмпатии (r=0,36 при р≤0,01), идентификацией (r=0,26 при р≤0,01) и общей способностью к эмпатии (r=0,53 при р≤0,01); — шкала «Эмпатическая забота» коррелирует с эмоциональным кана- лом эмпатии (r=0,36 при р≤0,01), установками, способствующими эмпатии (r=0,21 при р≤0,05), и общей способностью к эмпатии (r=0,43 при р≤0,01); — шкала «Личный дистресс» связана с рациональным каналом эмпа- тии (r=0,30 при р≤0,01), эмоциональным каналом эмпатии (r=0,35 при р≤0,01) и общей способностью к эмпатии (r=0,42 при р≤0,01) [Кухтова, 2011].
Если связи шкал децентрации, сопереживания и эмпатической за- боты могут быть вполне адекватно проинтерпретированы, то данные по связям шкалы личного дистресса со шкалами опросника В.В. Бойко вызывают вопросы. В первую очередь требует анализа высокая положи- тельная корреляция с рациональным каналом эмпатии и общей способ- ностью к эмпатии.
Нам представляется, что такая неоднозначная картина вполне отражает реальные сложности попыток выделения отдельных шкал как отражаю- щих конкретные механизмы эмпатии, равно как отсутствие терминологи- ческого согласия в данной области. Шкалы децентрации и сопережива- ния М. Дэвиса не могут быть однозначно определены как аффективный и когнитивный или даже рациональный механизмы эмпатии. Для теста В.В. Бойко актуален вопрос теоретического обоснования выделения раз- личных «каналов» эмпатии и конструктной валидности теста в целом.
В некоторых исследованиях конструктная валидность версии IRI оценивалась на основе сравнения с различными тестами эмоционально- го интеллекта. Так, для российской выборки это был опросник Д.В. Лю- сина [Люсин, 2009], для бельгийско-голландской — опросник EQ-I [Bar-On, 1997]. Связи со шкалами опросников эмоционального интеллекта наблюдались у шка- лы децентрации (положительные) и дистресса (отрицательные), как и предполагалось, так как эмоциональный интеллект традиционно вклю- чает в себя конструкты, связанные с пониманием эмоций и управлением своими и чужими эмоциями [Будаговская, 2013; De Corte, 2007].
При шведской адаптации теста исследовалась конвергентная валид- ность путем сравнения самооценки испытуемых (подростков) по тесту и оценок их по этому же тесту родителями. Для родителей утверждения были изменены по типу: «Мой сын (дочь) часто испытывает теплые чув- ства и заботу по отношению к тем, кто менее удачлив, чем он (она)».
Шведские подростки оценивали себя выше, чем их родители, по шкалам сопереживания и дистресса, но ниже — по шкалам эмпатической заботы и децентрации. Это соответствовало изначальной гипотезе: люди оцени- вают сами себя выше, чем их оценивают близкие люди, по «внутренним» качествам или процессам, т. е. по таким, прямое наблюдение за протеканием которых со стороны затруднено. В отличие от «внутренних» ка- честв или процессов, «внешне ориентированные» легче наблюдаются окружающими, поэтому оцениваются ими выше [Cliffordson, 2001]. Гипотеза авторов адаптации имеет смысл, если рассматривать децентрацию и эмпатиче- скую заботу как имеющие явную направленность на другого, выража- ющиеся в определенных помогающих действиях или в их отсутствии.
Чувства же сопереживающего вымышленному герою и «социально не- желательный» дистресс, действительно, больше остаются «внутри». При этом «внутренний» дистресс субъекта эмпатии может маскироваться и для стороннего наблюдателя выглядеть как помогающее поведение.
Критериальная валидность теста IRI в различных исследованиях определялась посредством анализа гендерных различий.
В исследовании самого М. Дэвиса на мужской и женской выборке были обнаружены значимые различия по всем четырем шкалам опрос- ника IRI. Однако автор указывает, что наименьшие гендерные различия были отмечены по шкале PT (Децентрация), и далее, ссылаясь на пред- ставления М. Хоффмана [Hoffman, 2000], делает предположение об особенности проявления эмпатии у женщин. Она состоит в большей выраженности именно аффективного ответа на наблюдаемый опыт другого, тогда как способность к децентрации, т. е. тенденция к принятию в расчет точки зрения, опыта другого человека, практически не зависит от гендерных особенностей [Davis, 1983].
Анализ белорусской выборки показал, что представительницам жен- ского пола, в отличие от мужского, в большей степени присущи прояв- ления децентрации, эмпатической заботы, личного дистресса (табл. 4).
По шкале сопереживания значимых различий обнаружено не было [Кухтова, 2011].

При сравнении российских результатов на мужской и женской вы- борках обнаружены значимые различия по трем шкалам опросника IRI — у женщин значения по шкалам FS (Сопереживание), PD (Личный дистресс) и ES (Эмпатическая забота) выше, чем у мужчин. По шкале PT (Децентрация) различия не значимы (табл. 5) [Будаговская, 2013].

Таким образом, в российской и белорусской выборках значимые ген- дерные различия совпали в случае наиболее надежно «эмоциональных» шкал: «Дистресс» и «Эмпатическая забота» [Будаговская, 2013; Кухтова, 2011].
Во франко-канадской и чилийской выборках были обнаружены раз- личия только по шкалам «Эмпатическая забота» и «Сопереживание» [Gilet A.-L, 2013].
В испанской версии, как и в российской, были выявлены суще- ственные различия между мужчинами и женщинами в трех из четырех факторах IRI: сопереживание, эмпатическая забота, личный дистресс.
Женщины показали значительно более высокие баллы, чем мужчины, во всех случаях [O’Brien, 1992].
Интерес представляет анализ данных на аргентинской выборке, ко- торая состоит из детей и младших подростков. Анализ показал, что у де- вочек существуют значимые различия по трем «эмоциональным» шка- лам (FS, EC, PD) по сравнению с мальчиками [Cristina, 2008].
В целом, следует отметить, что обоснованность применения теста для детей остается под вопросом. Опираясь на теорию развития эмпатии М. Хоффмана и на исследования Т.П. Гавриловой, можно предположить, что для детей 9—12 лет личный дистресс все еще остается распространен- ной формой эмпатической реакции [Гаврилова, 1979; Гаврилова, 1977; Hoffman, 2000]. Таким образом, для этого возраста уровень дистресса, вероятно, отражает чувствительность к эмоци- ям другого человека в принципе. Результаты подтверждают эту гипотезу: в аргентинской выборке уровень личного дистресса значимо положительно коррелирует со шкалами и децентрации, и сопереживания, в отличие от вы- борок взрослых, где такая связь либо отрицательна (децентрация), либо сла- бо положительна (сопереживание). Со шкалой эмпатической заботы шкала дистресса здесь связана значимыми отрицательными корреляциями, что не наблюдается на взрослых выборках, хотя, по модели М. Дэвиса, такая связь вполне естественна — дистресс и эмпатическая забота противоположно на- правлены. Возможно, проявление отрицательной связи в данном случае отражает то, что в этом возрасте, на грани перехода к подростковости, раз- личия резче, впервые складывается рефлексивное отношение к социально- сти, собственной мотивации, что также заостряет различия между заботой о чувствах других людей и личным дистрессом.
На материале «взрослых» выборок обнаружены низкие, но значимые положительные корреляции между сопереживанием и эмпатической за- ботой. Во франко-канадской версии, например, связи найдены между всеми тремя «эмоциональными» шкалами — «Сопереживанием», «Эм- патической заботой» и «Личным дистрессом», при этом связь децентра- ции и дистресса значимо отрицательная, а между децентрацией и сопе- реживанием — отсутствует [Gilet A.-L, 2013].
Важными для понимания валидности теста являются исследования эмпатии на клинической выборке. Сравнение способности к эмпатии у больных шизофренией (N=17) и шизоаффективным психозом (ШАР, N=19) проводилось научным коллективом под руководством А.Б. Хол- могоровой. Авторы отмечают, что «тесты самоотчета не дают больным возможности описать имеющиеся затруднения в понимании состояния другого человека и недостаточность своей реакции на такое состояние, хотя пациенты признают высокий уровень “эмпатического дистресса” как показателя, отражающего их повышенную готовность к пережи- ванию чувства дискомфорта и тревоги в ситуации напряженного меж- личностного взаимодействия. При повышении степени выраженности клинического неблагополучия пациента повышается уровень пережи- ваемого им эмоционального дистресса и снижается готовность к адек- ватному разделению чувств другого человека, к истинному сопережива- нию, сочувствию, эмпатическому реагированию» [Рычкова, 2015].
В исследовании, посвященном адаптации на российской выборке методики диагностики психопатии К. Патрика, тест М. Дэвиса исполь- зовался для проверки конструктной валидности, в частности, шкалы «Бессердечие» (N=98 человек, из них 92 мужчины и 6 женщин в возрас- те от 18 до 54 лет, обвиняемых и осужденных за насильственные пре- ступления, содержащихся в следственных изоляторах г. Москвы). Как и предполагалось, были получены значимые, хотя и умеренные, отрица- тельные корреляции с показателями эмпатии [Атаджыкова, 2015].
Интересные результаты были получены в результате мета-анализа данных, собранных с помощью теста IRI в самых разных исследованиях, проводившихся с 1979 года — на выборке апробации опросника — по 2009 год. Сравнивались только студенческие выборки в США, объем со- ставил 13737 человек. Значимое снижение наблюдается в наибольшей степени по шкале эмпатической заботы (на 48%) и, затем, по децентра- ции (на 34%). Причем наиболее сильное снижение произошло после 2000 года. Значения по шкалам сопереживания (фантазии) и личного дистресса в среднем за 30 лет не изменились. Авторы подчеркивают со- ответствие данного результата аналогичным исследованиям, продемон- стрировавшим рост нарциссизма, приоритета индивидуалистических ценностей, буллинга и агрессии у поколения «Миллениум», а также со- циальным изменениям, произошедшим за эти годы (рост социального неравенства, изменения структуры семьи, характера медиа и т. п.) [Differences // European, 2015].
Наши предварительные результаты в русле проекта по исследованию эмпатии у представителей помогающих профессий (исследование про- должается) показывают, что в целом показатели всех шкал теста у пред- ставителей помогающих профессий (психологи, педагоги, соцработники, медики в РБ и РФ) превышают аналогичные показатели у представителей других профессий (технические, экономические — смешанная контроль- ная группа), в том числе по уровню личного дистресса. Однако эти выбор- ки практически не могут быть уравнены по полу, учитывая значительное превалирование женщин среди помогающих специалистов, поэтому гово- рить о конкретном вкладе «профессионального» в полученные различия на данный момент затруднительно. При этом у студентов, обучающихся по «не-социономическим» специальностям, уровень сопереживания мо- жет быть выше, чем у работающих помогающих специалистов. Вероятно, уровень по данной шкале является особо чувствительным к возрасту.
Между выборками специалистов, повышающих квалификацию по гуманистически-ориентированным подходам в психологическом кон- сультировании и по клинической психологии (N=42), значимое разли- чие наблюдается только по шкале эмпатической заботы (выше у психо- логов-консультантов, чем у клинических психологов) [Карягина, 2013а].
Как показало одно из наших исследований, уровень личного дистресса значимо связан с уровнем алекситимии (по Торонтской шкале алексити- мии), а также с эмоциональной неустойчивостью, тревожностью (по тесту «Большая пятерка»), непониманием своих чувств и выраженностью дис- функциональных эмоциональных схем (тест эмоциональных схем Р. Лихи [Сирота, 2016]). При высоком уровне дистресса не наблюдается связи с выбором вы- сокофункциональных, зрелых стратегий совладания, а наблюдается связь с выраженностью психологических защит по типу «реактивное образова- ние» и «проекция» [подробнее см.: 14]. Последний факт, на наш взгляд, свидетельствует в пользу гипотезы о феномене «маскировки дистресса» помогающим поведением и сочувствием, а также объясняет наличие во всех проанализированных нами выборках, кроме аргентинской выбор- ки на детях и подростках, положительной связи (от малой до умеренной) между дистрессом и эмпатической заботой. Дистресс и эмпатическая за- бота не являются взаимоисключающими феноменами. Адекватное по- нимание их соотношения возможно, на наш взгляд, в контексте анализа развития эмпатии как развития ее регуляции.

Выводы

Представленный в данной статье анализ теста эмпатии М. Дэвиса и данных, полученных при адаптации теста в разных культурах, отражает завершение начального периода использования теста на русскоязычных выборках. Складывающееся у нас, авторов русскоязычных версий ме- тодики, представление о возможностях и недостатках теста важно было проверить сравнением с данными, полученными другими исследовате- лями. В заключение представим некоторые выводы. 1. Как наши собственные, так и зарубежные исследования показы- вают, с одной стороны, преимущественно эмоциональный характер фе- номенов, отражаемых шкалами сопереживания, эмпатической заботы и личного дистресса. С другой стороны, существуют данные, не позволяю- щие однозначно провести дифференциацию по оси «когнитивное—аф- фективное» для шкал сопереживания и децентрации. 2. Наиболее однозначно «эмоциональной» является шкала эмпатиче- ской заботы, отражающая самооценку личности по склонности испыты- вать чувства, ориентированные на «страдающего» другого — попавшего в трудную ситуацию, испытывающего негативные эмоции. Эта шкала устойчиво имеет более высокий уровень выраженности у женщин, свя- зана с сознательным предпочтением гуманистических ценностей и вы- бором «помогающей» профессиональной деятельности. Также эта шкала устойчиво не показывает связи со шкалами опросника эмоционального интеллекта (Д.В. Люсин) — понимание эмоций, управление эмоциями. 3. Шкала личного дистресса также может считаться «эмоциональной».
Высокий уровень дистресса, как он отражается данной шкалой теста, ве- роятно, связан с проблемой регуляции эмоций и эмпатии. Испытуемые, высоко оценивающие себя по шкале дистресса, низко оценивают свои способности по регуляции эмоций, демонстрируют высокий уровень алекситимии, нейротизм и тревожность, коммуникативные трудности. Существуют некоторые подтверждения предположения о том, что «внутренний» дистресс субъекта эмпатии может маскироваться по виду помогающим поведением. Основной проблемой, связанной с этой шка- лой, как можно увидеть из содержания относящихся к ней утверждений, является ее способность различить тревогу и дискомфорт при эмпатиче- ски обусловленном дистрессе от неуверенности, тревожности в социаль- ном взаимодействии самих по себе. 4. Шкала сопереживания (Fantasy) в большинстве исследований зна- чимо связана со шкалой эмпатической заботы. Ее уровень также в основ- ном выше у женщин и у представителей помогающих профессий. Мож- но предположить, что самооценка по этому компоненту эмпатии имеет тенденцию к наибольшей выраженности в юношеском возрасте. В отно- шении этой шкалы представляется важным проверить и, по возможно- сти, сфокусировать ее направленность на выявление «не-рассудочных» механизмов сопереживания — вживания, вчувствования и т. п. 5. Шкала децентрации отражает самооценку личности по тенденции «не-эгоцентрически» вести себя в ситуациях столкновения разных то- чек зрения, учитывать чужую позицию и уметь встать на точку зрения другого. На данный момент можно предположить, что шкала оценивает, скорее, коммуникативную установку децентрации, чем склонность к ра- циональной, когнитивной реконструкции состояния другого человека как эмпатического процесса.
В данной статье мы не рассматривали подробно вопросы факторной структуры теста. В большинстве случаев, в том числе на русскоязычных вы- борках, эксплораторный и/или конфирматорный факторный анализ под- твердил четырехфакторную структуру теста, аналогичную оригинальной.
Исключением является, например, адаптация на китайской выборке: в ней выделены три шкалы [Gilet A.-L, 2013]. Попытки свести факторную структуру к двум факторам — когнитивному и аффективному — не увенчались успехом [Gilet A.-L, 2013], что полностью согласуется с нашими представлениями о структуре и содер- жании теста. Существуют попытки модификации теста исходя из однофак- торной модели [Cliffordson, 2001]. Исследования с применением более сложных методов статистики (IRM, Likelihood-ratio test и т. п.) показывают неоднородность шкал децентрации и сопереживания [Koller]. Мы предполагаем провести ис- следование с помощью аналогичных методов на значительной выросшей за последние годы русскоязычной выборке и на основании полученных дан- ных осуществить итоговую модификацию теста.

1. Анастази А. Психологическое тестирование: Книга 1: пер. с англ. / Под ред. К.М. Гуревича, В.И. Лубовского. М.: Педагогика, 1982. 320 с.
2. Атаджыкова Ю.А., Ениколопов С.Н. Апробация методики диагностики пси- хопатии К. Патрика на российской выборке // Психологическая наука и об- разование. 2015. Т. 20. № 4. C. 75—85 doi: 10.17759/pse.2015200407
3. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 423 с.
4. Бреслав Г.М. Психология эмоций. М.: Смысл, 2007. 544 с.
5. Будаговская Н.А., Дубровская С.В., Карягина Т.Д. Адаптация многофакторно- го опросника эмпатии М. Дэвиса // Консультативная психология и психоте- рапия. 2013. № 1. С. 202—227.
6. Бурлачук Л.Ф., Морозов С.М. Словарь-справочник по психодиагностике. СПб.: Изд-во «Питер», 2000. 528 с.
7. Бусыгина Н.П. «Трудная» проблема сознания в современной философии психологии // Психотерапия. Сознание. Культура: Труды по консульта- тивной психологии и психотерапии. Вып. 2. М.: ПИ РАО; МГППУ. 2008. С. 9—38.
8. Василюк Ф.Е. Семиотика и техника эмпатии // Вопросы психологии. 2007. № 2. С. 3—14.
9. Гаврилова Т.П. Социальная децентрация и ее роль в развитии эмпатии лич- ности // Теоретические и прикладные проблемы познания людьми друг друга (в семье, школе, производственных коллективах): тезисы докладов II Все- российской конференции в г. Краснодаре / Под ред. А.А. Бодалева. М.: АПН СССР, 1979. С. 10—11.
10. Гаврилова Т.П. Эмпатия и ее особенности у детей младшего и среднего школьного возраста: автореф. дисс…канд. психол. наук. М., 1977.
11. Дильтей В. Построение исторического мира в науках о духе // Дильтей В. Собр. соч.: в 6 т. Т. 3. М.: Три квадрата, 2004. С. 10—413.
12. Карягина Т.Д. Эволюция понятия «эмпатия» в психологии: дисс. … канд. пси- хол. наук. М., 2013. 175 с.
13. Карягина Т.Д., Иванова А.В. Эмпатия как способность: структура и развитие в ходе обучения психологическому консультированию // Консультативная психология и психотерапия. 2013. № 4. С. 182—207.
14. Карягина Т.Д., Придачук М.В. Эмпатически обусловленный дистресс и про- блемы его диагностики // Консультативная психология и психотерапия. 2017. № 1 (в печати).
15. Корнилова Т.В, Смирнов С.Д., Чумакова М.А., Корнилов С.А., Новотоцкая-Вла- сова Е.В. Модификация опросника имплицитных теорий К. Двек (в контек- сте изучения академических достижений студентов) // Психологический журнал. 2008. Т. 29. № 3. С. 106—120.
16. Кухтова Н.В. Адаптация методики «Межличностный индекс реактивности» (М. Дэвис) // Научные труды Республиканского института высшей школы. Вып. 11. Ч. 2. 2011. С. 211—218. (Республика Беларусь)
17. Люсин Д.В. Опросник на эмоциональный интеллект ЭмИн: новые психоме- трические данные // Социальный и эмоциональный интеллект / под. Ред. Люсина Д.В., Ушакова Д.В. М: ИП РАН, 2009. С. 264—278.
18. Малый академический толковый словарь русского языка: в 4 т. М.: Русский язык, 1999.
19. Нагель Т. Каково быть летучей мышью? [Электронный ресурс] // Библиотека Гумер. URL: http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Article/nag_kak.php (дата обращения: 01.06.16).
20. Обухова Л.Ф. Детская психология: теория, факты, проблемы. М.: Тривола, 1995. 360 с.
21. Рычкова О.В., Москачева М.А., Холмогорова А.Б. Сравнение способности к эм- патии у больных шизофренией и шизоаффективным психозом [Электрон- ный ресурс] // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. 2015. № 6 (35). URL: http://mprj.ru (дата обращения: 01.09.2016).
22. Сергиенко Е.А., Лебедева Е.И., Прусакова О.А. Модель психического как осно- ва становления понимания себя и другого в онтогенезе человека. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2009. 415 с.
23. Сирота Н.А., Московченко Д.В., Ялтонский В.М., Кочетков, Я.А., Ялтонская А.В. Психодиагностика эмоциональных схем: результаты апробации русско- язычной краткой версии шкалы эмоциональных схем Р. Лихи // Обозрение психиатрии и медицинской психологии. 2016. № 1. С. 66—71.
24. Albiero P., Matricardi G., Speltri D., Toso D. The assessment of empathy in ado- lescence: A contribution to the Italian validation of the «Basic Empathy Scale» // Journal of Adolescence. 2009. № 32. Р. 393—408.
25. Bar-On R. Emotional Quotient Inventory: A measure of emotional intelligence. Fa- cilitator’s resource manual. Toronto: Multi Health Systems, 1997.
26. Batson C.D., Fultz J., Schoenrade P.A. Distress and empathy: two qualitatively dis- tinct vicarious emotions with different motivational consequences // Journal of per- sonality. 1987. Vol. 55 (1). P. 19—40. doi: 10.1111/j.1467-6494.1987.tb00426.x
27. Batson Ch.D., Batson J.G., Griffitt C.A., Barrientos S., Brandt J.R., Sprengelmeyer P., Bayly M.J. Negative-state relief and the empathy — altruism hypothesis // Journal of Personality and Social Psychology. 1989. Vol. 56 (6). P. 922—933.
28. Cliffordson С. Parents’ Judgments and Students’ Self-Judgments of Empathy // Eu- ropean Journal of Psychological Assessment. 2001. Vol. 17. № 1. P. 36—47.
29. Cristina M., Minzi R. Evaluación de la empatía en población infantil Argentina // Revista de investigación en psicología. 2008. Vol. 11. № 1. P. 101—115.
30. Davis M.H. A multidimensional approach to individual differences in empathy // JSAS Catalog of selected documents in psychology. 1980. Vol. 10. 85 p.
31. Davis M.H. Empathy: A social psychological approach. Boulder, CO : Westview Press, 1996. 260 p.
32. Davis M.H. Measuring individual differences in empathy: evidence for a multidi- mensional approach // Journal of Personality and Social Psychology. 1983. Vol. 44 (1). P. 113—126. doi: 10.1037/0022-3514.44.1.113
33. De Corte K., Buysse A., Verhofstadt L.L., Royers H., Ponnet K. Davis M.H. Measuring empathic tendencies: reliability and validity of the Dutch version of the Interper- sonal Reactivity Index // Psychologica Belgica. 2007. Vol. 47 (4). P. 235—260.
34. Donius M.A. Instrumental caring inventory: The development of an instrument measuring caring as a three-dimensional construct: dis. … doctor of philosophy in education. Columbia University Teachers College, 1994.
35. Duan, Ch., Hill C. The current state of empathy research // Journal of Counseling Psychology. 1996. Vol. 43 (3). P. 261—274. doi: 10.1037/0022-0167.43.3.261
36. Empathy and its development / Еd. by N. Eisenberg, J. Strayer. Cambridge, New York: Cambridge University Press, 1987. 416 p.
37. Fernаndez А.М., Dufey М., Kramp U. Testing the Psychometric Properties of the In- terpersonal Reactivity Index (IRI) in Chile: Empathy in a Different Cultural Con- text // European Journal of Psychological Assessment. 2011. Vol. 27 (3). P. 179— 185. doi: 10.1027/1015-5759/a000065
38. Gilet A.-L., Mella N., Studer J., Grühn D., Labouvie-Vief G. Assessing Dispositional Empathy in Adults: A French Validation of the Interpersonal Reactivity Index (IRI) Canadian Journal of Behavioural Science // Revue canadienne des sciences du comportement. 2013. Vol. 45. № 1. P. 42—48. doi: 10.1037/a0030425
39. Hoffman M.L. Empathy and moral development: Implications for caring and justice. New York: Cambridge University Press, 2000. 342 p.
40. Jolliffe D., Farrington, D.P. Empathy and offending: A systematic review and meta- analysis // Aggression and Violent Behavior. 2004. № 9. P. 441—476.
41. Koller I., Lamm C. Item Response Model Investigation of the (German) Interper- sonal Reactivity Index Empathy Questionnaire Implications for Analyses of Group
42. Differences // European Journal of Psychological Assessment. 2015. Vol. 31. № 3. P. 211—221. doi: 10.1027/1015-5759/a000227
43. Konrath S.H., O’Brien E.H., Hsing C. Changes in Dispositional Empathy in Ameri- can College Student Over Time: A Meta-Analysis // Personality and Social Psychol- ogy Review. 2011. 15 (2) P. 180—198. doi: 1088868310377395
44. Lamm C., Batson Ch.D., Decety J. The neural substrate of human empathy: effects of perspective taking and emotion regulation // Journal of Cognitive Neuroscience. 2004. Vol. 19. № 1. P. 42—58.
45. Mahoney M.L. The prediction of moral reasoning: the role of empathy and emotional regulation: dis. … doctor of philosophy in рsychology. Loma Linda University, 2006.
46. Miller M.E. Effects of empathy and relatedness on willingness to help: dis. … doctor of philosophy. Louisville, 1992.
47. O’Brien P.G. The relationship of female nurses’ expertise to empathic concern, per- spective taking, cognitive complexity, and analytic interactive style: dis. … doctor of philosophy. Adelphi University, 1992.
48. Pérez-Albéniz А., Joaquín de Paúl, Etxeberría J., Paz Montes M., Torres E. Adap- tación de Interpersonal Reactivity Index (IRI) al español // Psicothema. 2003. Vol. 15. № 2. P. 267—272.
49. Ravenscroft I. Folk psychology as a theory [Электронный ресурс] // Stanford En- cyclopedia of Philosophy. URL: http://plato.stanford.edu/entries/folkpsych-theory (дата обращения: 01.06.16).
50. Stueber K. Measuring empathy [Электронный ресурс] // Stanford Encyclopedia of Philosophy. URL: http://plato.stanford.edu/entries/empathy/ measuring.html (дата обращения: 01.06.16).
51. Stueber K. Rediscovering empathy. Cambridge: Massachusetts Institute of Technol- ogy, 2006. 276 p.
52. Welton G.L., Hill P.С., Seybold K.S. Forgiveness in the trenches: empathy, perspective tak- ing, and anger // Journal of Psychology and Christianity. 2008. Vol. 27. № 2. P. 168—177.
53. Wispe L. History of the concept of empathy // Empathy and its development / Еd. by N. Eisenberg, J. Strayer. Cambridge, New York: Cambridge University Press, 1987. P. 20—35.

PlumX

Метрики публикации