Консультативная психология и психотерапия
2019. Том 27. № 1. С. 102–118
doi:10.17759/cpp.2019270107
ISSN: 2075-3470 / 2311-9446 (online)
Психологическое сопровождение больного туберкулезом легких: анализ случая
Аннотация
Общая информация
Ключевые слова: психологическое сопровождение, туберкулез легких, психогенные механизмы, патогенетический анализ
Рубрика издания: Анализ случая
Тип материала: научная статья
DOI: https://doi.org/10.17759/cpp.2019270107
Благодарности. Статья подготовлена в ходе выполнения темы НИР № 0515-2015-0015 в части изучения взаимосвязи между особенностями психологического статуса больных туберкулезом легких и эффективностью комплексного лечения.
Для цитаты: Стрельцов В.В., Золотова Н.В. Психологическое сопровождение больного туберкулезом легких: анализ случая // Консультативная психология и психотерапия. 2019. Том 27. № 1. С. 102–118. DOI: 10.17759/cpp.2019270107
Полный текст
В современных подходах к восстановлению здоровья человека при различных заболеваниях особую актуальность приобретает разработка системных моделей и программ реабилитации, обязательным компонентом которых является применение различных психотерапевтических технологий. В последние годы реабилитационные психологические мероприятия становятся востребованными и в системе организации противотуберкулезной помощи. Туберкулез в нашей стране до настоящего времени остается одной из серьезных медико-социальных проблем, что определяется высоким уровнем заболеваемости, распространенности и смертности от туберкулеза. Специалисты признают важность изучения индивидуально-психологических коррелятов указанного заболевания и оценки «пациент-зависимых» факторов, в числе других влияющих на эффективность лечебно-профилактических мероприятий.
Теоретическое обоснование осуществленного анализа
Необходимо отметить, что теоретико-методологические основания реабилитационных программ и подходов к оказанию психологической помощи больным туберкулезом легких до настоящего времени не разработаны. Данный факт во многом обусловлен дефицитом исследований, направленных на изучение этиопатогенетической роли психологических факторов при инфекционных заболеваниях. Представления о психосоматических связях при туберкулезе легких имеют давнюю традицию [30]. Многочисленные эмпирические данные подтверждают наличие психологических факторов в развитии и лечении данного заболевания [2—6; 9—11; 15; 17—19; 22—25; 27—29; 31].
Представленная модель психологического сопровождения больного туберкулезом легких основывается на положениях психологии отношений личности и патогенетической психотерапии В.Н. Мясищева, согласно которым нарушенные отношения к различным аспектам действительности играют ведущую этиопатогенетическую роль в развитии невротических и многих соматических расстройств [20]. Важнейшее значение в представленной модели имеет метод патогенетического анализа, сфокусированный на выявлении связи содержания симптомов с историей жизни и переживаниями личности, ее системой отношения к окружающему. Основной целью патогенетического анализа является трансформация привычного патогенного отношения к фрустрирующим обстоятельствам, которое сопровождается состоянием аффективной напряженности и является причиной психосоматических нарушений, в конструктивные модели реагирования и разрешения жизненных проблем. Основным инструментом психолога при патогенетическом анализе является терапевтический диалог, в котором пациент выступает как активный субъект осознания и перестройки своих моделей отношения.
Описание случая
В терапевтическое отделение Центрального научно-исследовательского института туберкулеза поступил пациент Л., мужчина 33 лет, с впервые выявленным туберкулезным процессом нижней доли правого легкого для решения вопроса о тактике дальнейшего лечения. Ранее пациент в течение месяца получал специфическую химиотерапию в противотуберкулезном диспансере по месту жительства без положительной динамики. После госпитализации в Центральный НИИ туберкулеза пациент был направлен лечащим врачом на консультацию психолога в связи с симптомами астено-невротического состояния. C пациентом проведено психологическое исследование, направленное на определение особенностей актуального эмоционального состояния и личностных характеристик. Использовались следующие диагностические инструменты: клиническая шкала самоотчета SCL—90, личностный опросник Р. Кеттелла, опросник диагностики стиля межличностных отношений Т. Лири, опросник «Стратегии совладающего поведения» (в адаптации Л.И. Вассермана и др.), опросник уровня субъективного контроля, а также методика «Тип отношения к болезни».
По результатам исследования, у пациента диагностировался высокий уровень выраженности симптомов психологического неблагополучия, суммарный индекс тяжести психического состояния превышал нормативные значения в два раза. Личностный профиль Л. характеризовался эмоциональной нестабильностью, склонностью к самообвинениям и тревожно-депрессивному реагированию, низкой толерантностью по отношению к фрустрации. Для преодоления негативных переживаний в стрессовых ситуациях он отчетливо предпочитал использовать неадаптивную стратегию «Бегство-избегание», а также был склонен к поиску дополнительных внешних ресурсов (стратегия «Поиск социальной поддержки»). Отмечался низкий уровень интернальности в сфере здоровья и болезни, особенности личностного реагирования на болезнь имели интрапсихическую направленность (тревожно-депрессивный тип отношения к болезни) и обусловливали нарушения социальной адаптации. Для пациента был свойственен доминирующий стиль межличностного взаимодействия, наиболее выраженными чертами которого являлись недоверие, скепсис и повышенная критичность в адрес окружающих.
Госпитализацию в связи с заболеванием пациент воспринял как возможность «отдохнуть» от семейных отношений, в первую очередь, от отношений с женой, которые называл токсичными: «Нет удовольствия от совместного пребывания. Оба — уставшие от жизни, потеряли радость. Просыпаемся с раздражением и огрызаемся друг на друга...». Эмоциональный дискомфорт в связи с обстановкой в семье еще более усилился четыре года назад, после рождения ребенка. В процессе воспитания дочери, поведение которой было демонстративным и нередко агрессивным, у родителей не хватало взаимного понимания и сотрудничества. Пациент испытывал раздражение, нетерпимость к жене и ребенку. Часто появлявшиеся мысли о разводе отвергал, ориентируясь при этом на собственную мать, которая всю жизнь «давила себя» и терпела сложные отношения с мужем ради детей. В последние месяцы до обнаружения заболевания у Л. нарастало ощущение тоски, безысходности, усталости и равнодушия к близким.
Психологическая работа с пациентом проводилась в течение шести месяцев и включала несколько этапов.
Первый этап психологической реабилитации: психообразование
Опыт психологической работы в условиях фтизиатрического стационара свидетельствует, что многие пациенты достаточно осведомлены о медицинских аспектах туберкулеза легких, однако абсолютное большинство не имеют представлений о психологических факторах заболевания и его эффективного лечения. Психообразование осуществлялось в форме бесед-дискуссий в соответствии со следующими тематическими блоками:
— Роль внутриличностных конфликтов в развитии невротических и соматических нарушений;
— Эмоциональный стресс и его последствия;
— Психосоматические аспекты туберкулеза легких.
В ходе бесед-дискуссий не только уделялось внимание объяснению связей «личность—ситуация—болезнь», но и создавались условия для стимуляции рефлексивной позиции у пациента, вовлечения его в активный диалог. Результатом психообразовательного этапа стало повышение информированности Л. о психосоматических взаимоотношениях и механизмах, а также спонтанное соотнесение новой информации со своей жизненной ситуацией, что привело к расширению сферы осознания своего заболевания и его вероятностного прогноза.
Второй этап психологической реабилитации: симптоматическое
психологическое воздействие
Задачи психологической помощи на данном этапе определялись необходимостью повышения психологических ресурсов адаптации пациента на фоне стационарного лечения. Данные, полученные в ходе беседы с Л., позволили заключить, что источником тревожных переживаний на фоне лечения заболевания являлось свойственное ему недоверчиво-подозрительное отношение к окружающим. В частности, Л. был убежден, что медицинскому персоналу доверять нельзя, необходимо «все держать под контролем», чтобы не допустить врачебной халатности. Пациент испытывал непрерывное беспокойство и мнительность в отношении течения болезни, ее возможных осложнений вплоть до смертельного исхода, тяготился страхом заразить родных, был склонен к ипохондрическим и раздражительным реакциям. Положительные перспективы лечения воспринимал пессимистично. Подобные установки значительно усиливали уровень стрессовой нагрузки и оказывали негативное влияние на психологический статус.
Мишенью психотерапевтической работы на указанном этапе в первую очередь являлось отношение пациента к лечебному процессу. Функция психолога состояла в том, чтобы помочь ему рационально оценить адекватность выявленных установок к лечению, степень их конструктивности для состояния здоровья, а также повысить уровень сотрудничества с медицинским персоналом. Не менее важной мишенью в работе на данном этапе являлась внутренняя роль Л. в качестве пациента: больной, слабый и уставший от жизни человек, от которого ничего не зависит, нуждающийся в жалости и сочувствии окружающих. Изменению подобного самоощущения и достижению оптимального эмоционального баланса способствовало применение методик эмоционально-образной терапии [14].
Технологии эмоционально-образной терапии позволяют оптимизировать исходное эмоциональное состояние человека через создание зрительного, звукового или кинестетического образа своих переживаний, ощущений и последующую трансформацию этого образа. При создании образов использовались техники амплификации (усиления автоматических жестов, ощущений и спонтанных чувств), конфронтации (концентрация внимания на противоречивости мыслей, чувств и поступков), «пустого стула» (идентификация пациента с образом его эмоционального состояния), внутреннего диалога (между отдельными частями личности или другим значимым лицом, в отношении которого возникла эмоциональная фиксация). Указанными техниками были проработаны, в частности, состояние дисфории и жалости к себе, ассоциированные у пациента с образом маленького обиженного ребенка, который нуждается в принятии и энергетической подпитке. Внутренняя работа с этим образом сопровождалась на соматическом уровне приятным ощущением тепла и наполненности в груди, на психологическом уровне — ослаблением чувства одиночества и оппозиционности окружающим.
Впервые за время лечения в стационаре Л. встретился с женой, пригласив ее в ресторан. В недолгом, но позитивно наполненном совместном общении пациент почувствовал себя «обычным здоровым человеком», появилась надежда на возможность изменить и улучшить собственную жизнь.
Третий этап психологической реабилитации: патогенетическое
психологическое воздействие
Этап, сфокусированный на патогенетическом воздействии, являлся основным в работе с представленным пациентом. Задачи на данном этапе были сформулированы следующим образом.
1. Осознание собственных дисфункциональных установок, стереотипов патогенного эмоционального реагирования, дезадаптивных моделей поведения и их негативных последствий.
2. Увеличение степени понимания поведения других людей.
3. Формирование путей и способов разрешения внутри- и межличностных конфликтов, обучение адекватному изменению личностных позиций.
Повышение осознания основных проблемных зон личности происходило в ходе терапевтических диалогов, основным содержанием которых являлось совместное обсуждение с Л. истории его жизни, различных конфликтных ситуаций и переживаний.
Одним из важнейших результатов патогенетического анализа являлось осознание пациентом наличия стереотипных представлений о себе, окружающем мире, нормах и ценностях, сформированных путем интроекции установок родительской семьи: «Живешь по шаблонам “как правильно”, “как надо”, и этих шаблонов — миллион. С детства знаю, что хорошо, а что плохо, что красиво, а что нет...». Восприятие себя как носителя «правильных» стандартов детерминировало у Л. чрезмерную требовательность и критичность к окружающим, осуждение их несовершенств и ошибок, а также противопоставление себя другим, которое сопровождалось оценкой: «Я бы так никогда не поступил!».
Характерным для Л. являлось также собственное стремление к соответствию идеалистическим эталонам, которое освобождало пациента от возможных негативных оценок в свой адрес, создавало ощущение собственной значимости и в некоторой мере компенсировало потребность в признании окружающими, фрустрированную с детства. В ходе общения с психологом и в результате самостоятельной внутренней работы вне сессий пациент пришел к выводу, что сформированная в детстве роль «хорошего сына», испытывающего страх совершить ошибку и вызвать недовольство родителей, продолжает оставаться актуальной и в его взрослом поведении: «Заставляю себя что-то делать, чтобы обо мне не подумали плохо и чтобы самому себя не осуждать.».
Осознание пациентом иррациональных установок долженствования в отношении себя и других сопровождалось пониманием их патогенной роли как условия для актуализации враждебно-обвиняющего отношения к окружающим, а также негативного самоотношения: «Иду по жизни с моральными рамками, прикладываю их к поступкам людей, и внутри все кипит, когда их поведение не вписывается в мои рамки. Когда сам не вписываюсь в эти рамки, злюсь и чувствую себя жалким.». Выявление дисфункциональных глубинных убеждений переживалось пациентом как освобождение его личности от осады жесткими внутренними требованиями и предписаниями.
В результате неоднократного обращения в ходе терапевтических диалогов к позиции личности в различных жизненных ситуациях Л. «увидел» свойственный ему паттерн «жертвы обстоятельств». Даже повседневные житейские ситуации, имеющие хотя бы некоторый оттенок неопределенности или отклонившиеся от первоначальных планов и ожиданий, воспринимались пациентом как катастрофичные и вызывали эмоциональную дезорганизацию с ощущением беспомощности, зависимости. Сознание собственной несостоятельности приводило к росту эмоционального напряжения: «Каждая маленькая неудача вливалась в общую картину невыносимо тяжелой жизни. Возникало чувство обреченности, казалось, что безнадежно абсолютно всё.». Вспоминая проблемные ситуации, связанные с воспитанием дочери, пациент сформулировал типичное для него иррациональное сверхобобщение с тотальным обесцениваем себя: «Мы ничего не можем сделать с ребенком» — «Я плохой родитель и никакой муж» — «Уже вообще ничего не исправить» — «Не могу больше выносить эту тяжесть, я хочу умереть».
Предметом ретроспективного анализа в ходе психологической работы стала также проблема, связанная с подавлением пациентом своих чувств и переживаний (в первую очередь, отрицательных). Приводим высказывание Л., содержательно близкое к типичным формулировкам больных туберкулезом легких по отношению к указанной проблеме: «Меня бесит и внутри всё кипит, когда что-то делается не так, как должно быть, но я молчу, как гадюка под корягой, или говорю намеками...». Как правило, вербализации переживаемых чувств в конфликтной ситуации препятствовала тревога по поводу утраты комфортных отношений с окружающими, а также уязвимость к критичным оценкам в свой адрес. Сдерживание своих отрицательных аффектов и агрессивных тенденций в силу необходимости следовать сложившейся в обществе системе ценностей и правил, а также из-за страха потерять расположение значимых людей составляет сущность адаптационного конфликта, специфичного при невротических расстройствах [1]. На физиологическом уровне при блокировке эмоциональных реакций актуализируется механизм диссоциации поведенческих и вегетативных компонентов эмоциональных реакций [16; 21]. Следовательно, подобный адаптационный конфликт с хроническим подавлением эмоциональных реакций может приобретать патогенетическую роль и при психосоматических нарушениях.
Освоив метафору патогенетической терапии, Л. самостоятельно реконструировал историю своего заболевания: «Всегда ощущал необходимость защищаться от опасного мира и чувствовать себя правым. Поэтому пытался найти в людях изъян и обесценивал все, что противоречило моим убеждениям и мыслям. Истощил организм постоянным противостоянием с миром, отстаиванием своей правоты, особенно в семье. Так хотелось делать все правильно, быть хорошим мужем и родителем, что не мог принять непослушания дочки, доводил ее своим догматизмом до истерик. Потом ощущал себя совершенно опустошенным, обессиленным и чувствовал к себе отвращение.».
Не менее важной на данном этапе являлась также психологическая работа, направленная на осознание вторичных выгод от заболевания, которые заключались в возможности «отдохнуть» от семейных проблем, избавлении от необходимости принимать решения, а также получении внимании и заботы от близких. Определение пациентом личностного смысла болезни стало ключевым моментом для перехода к решению следующих задач, связанных с обучением адекватному изменению личностных позиций. Указанные задачи в первую очередь были сфокусированы на сфере семейных отношений.
Развитие навыка самоанализа патогенных эмоциональных и поведенческих реакций помогало пациенту регулировать свое состояние в ситуации «здесь и сейчас» и конструктивно разрешать противоречия, возникающие в общении с супругой. Большую адекватность и динамичность приобрела также супружеская коммуникация, связанная с воспитанием ребенка. Так, пациент стал воспринимать дочь как самостоятельную личность, интересоваться ее желаниями и анализировать мотивы поведения, искать причины трудностей и конфликтов, осваивать новые воспитательные стратегии. Впервые за последние годы общение с ребенком вызывало у него радость и наслаждение. Не менее важным, чем понимание социальной нагрузки, заключенной в собственной родительской роли, становился эмоциональный аспект отношения («Хочу быть для дочери другом...»).
Однако первые кратковременные успехи на данном этапе психотерапевтического процесса закономерно сменились актуализацией привычных стереотипов, что спровоцировало у пациента тревожно-разочарованное состояние с пессимистичными мыслями о невозможности решить семейные проблемы и жить по-другому. Вернулось привычное раздражение к жене («Она никогда не понимала меня.»), а также чувство безнадежности, беспомощности и «бессильной ярости». На фоне подобных негативно окрашенных переживаний наблюдалось некоторое ухудшение клинического состояния, которое было воспринято пациентом со свойственной ему глобализацией трудностей. Так, у пациента возник страх ухудшения туберкулезного процесса, а также серьезные опасения заболеть гепатитом, от которого он будет «долго и мучительно умирать, не понимая, зачем и жил.». Совместно с психотерапевтом пациент осуществил рациональный анализ своего состояния, в результате которого для Л. стали очевидными связи между возникшими внешними затруднениями, привычными формами реагирования и ухудшением физического состояния. С профессиональной помощью пациент смог преодолеть дезорганизующий аффект и вернуться к планомерным действиям по сознательному формированию своей жизни.
Совершенствование новых форм взаимодействия с окружающими, которые Л. называл маленькими кусочками позитивного состояния духа и ощущения жизни, способствовало изменению мировоззренческих установок. Все более значимой для пациента становилась возможность понимания других людей и сотрудничества с ними, основанная на «мудрости, душевной силе и гибкости». С иронией Л. отзывался о свойственных ему ранее придирчивости к людям и привычке искоренять в них недостатки: «Это все равно, что воспитывать океан, смешно. Он разный, в нем есть и красивое, и страшное, но он не плохой и не хороший, он просто такой, как есть.».
На последних психотерапевтических сессиях пациент перешел к обсуждению вопросов, связанных с новым этапом жизни после завершения стационарного лечения. Отмечал появление множества планов, связанных с профессиональной и семейной деятельностью, а также ориентированных на стратегические жизненные цели. Наиболее важные результаты психологической работы были сформулированы пациентом следующим образом.
— Появилось понимание, что люди могут думать и чувствовать совсем иначе, чем я. Легче принимать мир таким, какой он есть, без «ярлыков» и негодования.
— Стал более самостоятельным, перестал чувствовать себя все время обманутым жизнью, жертвой обстоятельств, семейных обязанностей и чужих оценок.
— Уменьшилась тревога по поводу будущего: знаю, что смогу найти нужное решение в сложных ситуациях, появилась гибкость и смелость делать что-то новое.
— Открыл, что такое настоящие отношения — когда волнует то, что происходит с другим человеком.
— Научился «фокусироваться» на собственной жизни: делаю каждый день понемногу то, что важно для меня. Тактика «маленьких шагов» приносит удовлетворение от процесса движения к целям.
— Перестали бесконечно выяснять отношения с женой, находим компромиссы, появилось уважение друг к другу и тепло. У жены возникли мысли о втором ребенке: «Ведь с одним мы уже справляемся!..».
— Чувствую, что я нужен, и жить стоит — это присутствует не на уровне разума, а на уровне ощущений и чувств.
По результатам повторного психологического исследования, состояние пациента характеризовалось положительной динамикой: значительно уменьшился уровень психологического дистресса и интенсивность психологического неблагополучия, повысилась общая интернальность личности, а также субъективная оценка личностного благополучия. Наблюдалось улучшение клинического состояния пациента, что, в свою очередь, способствовало успешному проведению хирургического этапа лечения. Через месяц после операции Л. был выписан в удовлетворительном состоянии на амбулаторное лечение.
Обсуждение
Представленный случай рассматривается нами в качестве «личностного варианта» возникновения соматической патологии [8], при котором устойчивые психологические особенности пациента опосредованно, через систему нейроиммунноэндокринных нарушений, снижают адаптационные ресурсы организма и создают предпосылки для развития инфекционного заболевания. На фоне болезни патогенные преморбидные характеристики препятствуют формированию полноценного комплаенса, а также являются предикторами неблагоприятной динамики туберкулезного процесса.
Следовательно, основной целью психологической работы с пациентом являлось изменение дезадаптивных моделей отношения и поведения, что в первую очередь предполагало расширение представлений о психологических факторах риска неэффективного лечения. Подобная трансформация внутренней картины болезни с соматоцентрированной на психоцентрированную обеспечила повышение чувства контроля над происходящим и принятие пациентом собственной ответственности в вопросах лечения и прогноза заболевания. Также обращение к психообразовательным материалам удовлетворяло потребность конкретного пациента в получении социальной поддержки, что являлось дополнительным стимулом к повышению его психологических ресурсов и личностного адаптационного потенциала.
Обучение навыкам регуляции эмоционального состояния, повышение эффективности взаимодействия пациента с медицинским персоналом на следующем этапе работы способствовало увеличению личностного адаптационного потенциала и переходу к разрешению актуальных внутренних конфликтов, сохранение которых, по мнению исследователей, потенциально значимо влияет на развитие неблагоприятной динамики заболевания [13; 26]. Основными терапевтическими механизмами здесь являлись самопереоценка, переоценка среды, а также определение личностного смысла заболевания.
На этапе изменений патогенных особенностей важнейшим психологическим ресурсом являлась ценностно-мотивационная сфера личности. Так, фокусирование на принятии и понимании другого человека способствовало углублению эмпатийного потенциала, что позволило пациенту отказаться от бескомпромиссной «судейской» позиции и развивать более толерантное отношение к поступкам окружающих. Изменение в осознании значимости семейной роли мужа и отца, формирование положительно окрашенного отношения к указанным ролям значительно повысило мотивацию на гармонизацию семейных отношений [12]. Необходимо отметить, что изменение иерархии ценностно-мотивационных установок личности в процессе психотерапевтической работы обеспечило восстановление долговременной перспективы жизни — целостной картины программируемых и ожидаемых событий будущего, с которыми человек связывает свою социальную ценность и индивидуальный смысл жизни [7].
Ведущее место в системе индивидуальных ценностей, наряду с семейными отношениями и личностной самореализацией, приобрело также собственное здоровье и стремление к его сохранению. В процессе работы происходили изменения и остальных аспектов отношения к здоровью: расширились представления о психологических факторах риска, о возможностях поддержания психосоматического благополучия, а также наблюдалось снижение уровня негативного эмоционального реагирования при ухудшениях самочувствия.
Выводы
Системный подход в психологической работе с пациентами, страдающими туберкулезом легких, с поэтапным использованием психотерапевтических мишеней позволяет осуществить переход с симптоматического к личностно-ориентированному уровню психологического воздействия. Подобный переход открывает возможности психологической профилактики неблагоприятной динамики и рецидивов заболевания, которая строится на следующих позитивных психологических новообразованиях:
— формирование способности к вербализации своих потребностей, эмоций, чувств;
— укрепление доверия к миру, развитие эмпатии и толерантного отношения к поступкам окружающих;
— повышение личностной интернальности;
— освоение адаптивных стратегий преодоления жизненных проблем;
— восстановление картины событий будущего и расширение системы жизненных целей.
Также необходимо акцентировать внимание специалистов на целесообразности использования во фтизиатрической клинике психообразовательных программ, в доступной форме представляющих информацию о роли негативной аффективности в осложнении течения и ухудшении прогноза заболевания. Подобные программы, применяемые на начальных этапах работы с пациентами, способствуют созданию мотивации на личностную психотерапию и значительно повышают ее эффективность.
Благодарности
Статья подготовлена в ходе выполнения темы НИР № 0515-2015-0015 в части изучения взаимосвязи между особенностями психологического статуса больных туберкулезом легких и эффективностью комплексного лечения.
Литература
- Абабков В.А., Бабурин И.Н., Васильева А.В., и др. Алгоритм краткосрочной психотерапии, направленной на разрешение внутриличностных и межличностных конфликтов у больных с невротическими расстройствами: методические рекомендации. СПб.: НИПНИ имени В.М. Бехтерева, 2012. 23 с.
- Александер Ф. Психосоматическая медицина. Принципы и практическое применение: пер. с англ. М.: ЭКСМО-Пресс, 2002. 352 с.
- Алфеевский Н.А. О нервных и психологических явлениях у туберкулезных больных // Современная психиатрия. 1912. № 10. С. 707—742.
- Берлин А.И. Роль нервной системы и психики при вспышке туберкулеза и терапия последней бромом // Труды факультета терапев. клиники Ивановского гос. мед. института. Иваново, 1944. С. 66—80.
- Берлин-Чертов С.В. Туберкулез и психика. М.: Медгиз, 1948. 82 с.
- Бройтигам В., Кристиан П., Рад М. Психосоматическая медицина: пер. с нем. М.: Гэотар Медицина, 1999. 376 с.
- Головаха Е.И., Кроник А.А. Жизненный путь личности. М.: Наука, 1987. 280 с.
- Губачев Ю.М., Стабровский Е.М. Клинико-физиологические основы психосоматических соотношений. Л.: Медицина, 1981. 216 с.
- Золотова Н.В., Баранова Г.В., Стрельцов В.В., и др. Особенности переносимости противотуберкулезной химиотерапии с учетом психологического статуса пациентов // Туберкулез и болезни легких. 2017. № 4. С. 15—19.
- Золотова Н.В., Стрельцов В.В., Баранова Г.В., и др. Модель психологической реабилитации больных туберкулезом легких в условиях стационара // Туберкулез и болезни легких. 2018. № 4. С. 12—19.
- Иванова С.С., Смирнова М.А., Арчакова Л.И. Личностный адаптационный потенциал больных туберкулезом легких // Медицинский альянс. 2017. № 3. С. 52—56.
- Исаев Д.Н. Эмоциональный стресс, психосоматические и соматопсихические расстройства у детей. СПб.: Речь, 2005. 400 с.
- Коркина М.В., Елфимова Е.В. Психогенно-соматогенные взаимоотношения при сахарном диабете // Журнал неврологии и психиатрии имени С.С. Корсакова. 2004. № 11. С. 25—27.
- Линде Н.Д. Эмоционально-образная (аналитически-действенная) терапия: чувство—образ—анализ—действие. М.: Генезис, 2016. 384 с.
- Любан-Плоцца Б., Пельдингер В., Крегер Ф. Психосоматический больной на приеме у врача: пер. с нем. 2-е изд. СПб.: С.-Петерб. психоневрол. ин-т, 1996. 256 с.
- Марилов В.В. Психосоматозы. Психосоматические расстройства желудочно- кишечного тракта. М.: Миклош, 2007. 154 с.
- Меерсон Д.Л. О нервно-психической сфере туберкулезных // Одесский медицинский журнал. 1929. № 2—4. С. 78—81.
- Миртовская Е.В. К вопросу о значении психотравмы в возникновении туберкулезной вспышки // Труды Ивановского туберкулезного НИИ. 1934. Вып. 2. С. 147—159.
- Модель Л.М. Очерки клинической патофизиологии туберкулеза. М.: МедГиз, 1962. 324 с.
- Мясищев В.Н. Соотношение психического и соматического при общих и системных неврозах // Вопросы взаимоотношений психического и соматического в психоневрологии и общей медицине. Труды Государственного научно-исследовательского института имени В.М. Бехтерева. Т. XXIX / Под ред. Е.С. Авербуха. Л., 1963. С. 193—204.
- Панин Л.Е., Соколов В.П. Психосоматические взаимоотношения при хроническом эмоциональном напряжении. Новосибирск: Наука, 1981. 178 c.
- Петров С.П. О психике туберкулезных // Современная психиатрия. 1913. № 9. С. 673—694.
- Поклитар Е.А. Туберкулез, личность, психиатрия // Вопросы ментальной медицины и экологии. 2001. № 3. С. 10—12.
- Рудин В.П. Туберкулез (кортико-висцеральная патология и терапия). Киев: Госмедиздат УССР, 1951. 564 с.
- Самойлович А.С. Психическая травма и туберкулез. Краснодар: Краев. кн-во, 1940. 24 с.
- Соловьева С.Л. Краткосрочное психологическое воздействие в рамках реабилитации на этапе стационарного лечения соматически больных // Труды XI Международного Конгресса «Психосоматическая медицина — 2016» (Санкт-Петербург, 2—3 июня 2016 г.). СПб.: Человек, 2016. С. 43—47.
- Стрельцов В.В., Золотова Н.В., Баранова Г.В., и др. Психологическая реабилитация больных туберкулезом легких на различных этапах терапии // Консультативная психология и психотерапия. 2015. № 2. С. 57—77. doi:10.17759/cpp.2015230204
- Штефко В.Г. Патолого-гистологические изменения в мозговой коре при нервно- психическом переутомлении (нажитой психической инвалидности) и туберкулезной интоксикации // Первый Московский государственный университет. Труды психиатрической клиники (Девичье Поле). Выпуск третий. М.: Издательство Первого Московского государственного университета, 1928. С. 126—129.
- Day G. The psychosomatic approach to pulmonary tuberculosis // Lancet. 1951. Vol. 257 (6663). P. 1025—1028. doi:10.1016/S0140-6736(51)92554-8
- Laёnnec R. De l’auscultation médiate, ou Traité du diagnostic des maladies des poumons et du coeur, fondé principalement sur ce nouveau moyen d’exploration. Vol. XLVIII. Paris: J.-A. Brosson et J.-S. Chaudé, 1819. 456 p.
- Lerner B. Can stress cause disease? Revisiting the tuberculosis research of Thomas Holmes, 1949—1961 // Annals of Internal Medicine. 1996. Vol. 124 (7). P. 673—680.
Информация об авторах
Метрики
Просмотров
Всего: 2371
В прошлом месяце: 29
В текущем месяце: 5
Скачиваний
Всего: 1026
В прошлом месяце: 2
В текущем месяце: 0