Психологические ресурсы и личностные дефициты у выпускников организаций для детей-сирот

В статье представлены результаты исследования психологических ресурсов и личностных дефицитов выпускников организаций для детей-сирот, в котором участвовали 164 человека: 106 (средний возраст — 15,96+1,01) ожидали скорого выпуска из организации, 58 (средний возраст — 13,4+0,76) были далеки от выпуска. Группы не различались по полу (c2=1,467 при р=0,147). Установлено, что психологическими ресурсами выпускников являются социальные навыки, эмоциональный интеллект и некоторые конструктивные копинг-стратегии. У девочек степень выраженности данных параметров ниже, чем у мальчиков. А у выпускников-мальчиков — ниже, чем у мальчиков младшей группы. Обнаружено, что выраженность конструктивных копингов у респондентов имеет сниженный характер даже в сравнении с группами с врожденной и приобретенной инвалидностью. Показано, что причиной личностных дефицитов у воспитанников является психотравматизация. Чаще психо- логические травмы связаны с изъятием из семьи, особенно у выпускников, чаще у девочек, которые более 3-5 лет воспитывались в организации. Они чувствуют себя более травмированными и менее конструктивно реагируют на травму. Выделен характерный сдвиг фиксации времени травматического события. Установлено, что для информантов характерна ситуационная предрасположенность к делинквентному, зависимому (у выпускников выше), агрессивному и аутоагрессивному поведению, что свидетельствует о легкой степени социально-психологической дезадаптации. Выпускники чаще используют неконструктивные копинг-стратегии при совладании со стрессом.

Введение

Поиск психологических ресурсов выпускников организаций для детей-сирот не теря­ет своей актуальности в связи с наблюдаемыми проблемами и негативными результата­ми их адаптации в самостоятельной жизни независимо от страны проживания. Маргина­лизация и нарушения правопорядка, люмпенизация и социально значимые заболевания нередко сопутствуют жизненному пути выпускников [22].

Как правило, эти проблемы связывают с низкой готовностью выпускников к само­стоятельной жизни [1; 13].

Понятие «готовность к самостоятельной жизни» формулируется в большинстве оте­чественных исследований как «многомерный комплексный параметр, представляющий собой устойчивые социально-психологические особенности, которые, выступая лич­ностными ресурсами, являются существенными предпосылками успешной жизнедея­тельности в самостоятельной жизни» [6].

Исследователи выделяют внешние и внутренние детерминанты готовности к само­стоятельной жизни. К внешним относят противоречие между поздним взрослением со­временной молодежи [17] и требованиями к выпускникам, которые должны начинать самостоятельную жизнь еще до совершеннолетия. Резкий переход от жизни под надзо­ром к полной самостоятельности, искажение социальной ситуации развития на каждом этапе взросления во многом осложняют процесс становления «самостоятельности» у выпускников организаций для детей-сирот [1]. К внутренним детерминантам относят «устойчивые социально-психологические особенности, которые, выступая личностны­ми ресурсами, являются существенными предпосылками успешной самостоятельной жизнедеятельности» [6]. Выделение этих характеристик чаще всего связано с авторски­ми концепциями самостоятельной жизни: самостоятельность, жизненное самоопределе­ние, жизненные навыки, компетентность, психологическая готовность [2; 3; 10; 11; 28]. Особая миссия отводится такой личностной характеристике, как жизнестойкость, кото­рая рассматривается в качестве «стержневого компонента и интегрального показателя готовности выпускника к жизни в социуме» [4].

В рамках модели социального поведения А.П. Гольдштейна залогом успешной соци­ально-психологической адаптации выпускников выступают социальные навыки, то есть умения, позволяющие успешно взаимодействовать с окружающим миром. Выделяют следующие начальные навыки (минимальные умения):

• вступление в контакт и участие в разговоре;
• самовыражение в разговоре, умение выразить свои чувства и переживания, передача информации другому человеку;
• реакция на мнение другого человека в разговоре или на то, что он переживает;
• навыки планирования предстоящих действий;
• альтернативы агрессивному поведению, наиболее продуктивные способы выхода из конфликтной ситуации [1; 7; 12].

Проблемы адаптации подростков-сирот также рассматриваются с учетом психоло­гического совладания в разрезе использовании ими неконструктивных моделей копинг- поведения: избегание, приспособление, агрессия и др. [18; 24; 26].

В современных зарубежных исследованиях акцент делается на травма-ориентиро­ванном подходе, в рамках которого трудности включения в самостоятельную жизнь выпускников объясняются с позиций нарушения психического здоровья, последствий психических травм, жестокого обращения и пренебрежения к личности, к ее интересам и нуждам, нарушающих связь с собой, близкими, сообществом и миром в целом [36].

Развитие в условиях кумулятивной травмы формирует триггерный паттерн повторя­ющихся нарушений регуляции в ответ на сигналы травмы, которые проявляются в эмо­циональной дисрегуляции аффективных состояний, склонности к навязчивым воспоми­наниям, 

зависимостям, нарушениям поведения и т.д., как следствие — неизбежность будущей виктимизации, функциональные нарушения во всех сферах жизнедеятельности выпускника [37].

В международных исследованиях описываются индивидуальные защитные факторы, которые могут позволить выпускникам чувствовать себя благополучными в самостоя­тельной жизни. К ним относят: оптимизм, позитивные взгляды на себя, постановка це­лей и ориентация на достижение, просоциальные ценности, развитие навыков, а также выявление и использование сильных сторон характера [38].

Таким образом, изучение психологических характеристик выпускников организаций для детей-сирот объединяет в себе два подхода: со стороны их психологических ресур­сов, способствующих успешному вхождению в самостоятельную жизнь, и со стороны их личностных дефицитов, препятствующих успешной социализации.

Цель исследования — выявить специфику психологических ресурсов и личностных дефицитов у выпускников организаций для детей-сирот перед выходом их в самостоя­тельную жизнь.

Методы и методики

В исследовании были использованы следующие методики:

1. Авторская анкета для изучения социально-демографических данных информантов, включающая вопросы о наличии опыта воспитания в семье, продолжительности жиз­ни в семье и вне семьи, опыте пребывания в организациях для детей-сирот, коли­честве и направленности перемещений (дом ребенка — реабилитационный центр, детский дом и т.д.);
2. Опросник «Определение уровня развития социальных навыков» А.П. Гольдштейна [9];
3. Детский опросник на выявление симптомов ПТСР (The Child PTSD Symptom Scale (CPSS)) в возрасте от 8 до 18 лет [34], адаптация В.Н. Ослон и М.А. Одинцовой, по­зволяющий получить сведения о травматическом опыте ребенка;
4. Полуструктурированное интервью для оценки травматических переживаний детей (Н.В. Тарабрина), позволившее провести внешнюю валидизацию Детского опросника на выявление симптомов ПТСР [25], а также измерение посттравматической симптоматики;
5. Опросник эмоционального интеллекта (ЭмИн) Д.В. Люсина, предназначенный для из­мерения эмоционального интеллекта (EQ) в соответствии с авторской моделью [16];
6. Краткая версия теста «Жизнестойкость» [21];
7. Шкала ясности Я-концепции. Русскоязычная версия (В.В. Вдовенко, С.А. Щебетен­ко), направленная на изучение таких параметров Я-концепции, как дифференцирован­ность, структурированность (целостность) и устойчивость, определенность (ясность) и точность [8];
8. Методика COPE в адаптации Т.О. Гордеевой, Е.Н. Осина, Е.А. Рассказовой, направ­ленная на выявление копинг-стратегий [19].

Для обработки данных использовались методы: описательная статистика, двухфак­торный дисперсионный анализ ANOVA, критерий c χ2 Пирсона, факторный анализ мето­дом главных компонент (метод вращения Варимакс с нормализацией Кайзера).

Описание выборки

В исследовании приняли участие 164 подростка от 13 до 18 лет (15,03+1,56), среди них 80 мальчиков (14,8+1,7) и 84 девочки (15,3+1,4), которые равномерно распредели­лись по возрастным группам (χ2=1,467 при р=0,147; t=-1,898; р=0,058):

1. до 15 лет (N=58);

2. выпускники от 15 лет и старше (N=106).

Социобиографические данные представлены в табл. 1 и 2. Все информанты прожива­ли в организациях для детей-сирот и обучались в общеобразовательной школе.

Подростки старше 15 лет готовились к выпуску из детского дома, в связи с чем полу­чили статус выпускника.

Таблица 1

Распределение респондентов по группам

Подростки разных возрастных групп различались по времени пребывания в детском доме и по количеству перемещений из семьи в детский дом и обратно, но не различались по месту проживания до детского дома (табл. 2).

Таблица 2

Распределение информантов по опыту жизни в организации и до поступления в детский дом

Подростки-мальчики не отличались от девочек по времени, проведенном в детском доме (χ2=3,081 при р=0,379); по количеству перемещений (χ2=7,328 при р=0,062). Отли­чия наблюдались по месту проживания до детского дома (χ2=15,620 при р=0,004). В сво­ей семье проживали 47,5% мальчиков и 57,1% девочек, а в реабилитационных центрах – 25% мальчиков и 14,3% девочек. В другом детском доме или у родственников прожива­ли по 10% мальчиков, 7,5% мальчиков были возвращены из приемной семьи обратно в детский дом. Среди девочек в другом детском доме проживали 9,5%, у родственников не проживал никто, а 19% были возвращены из приемных семей в детский дом (рис. 1).

Рис. 1. Мальчики и девочки, проживающие в разных условиях до организации для детей-сирот (%) 

Результаты

Возрастные группы различались по частоте упоминания тех или иных травматиче­ских событий в их жизни (χ2=10,863 при р=0,054), но не различались в сроках произо­ шедшего события (χ2=1,179 при р=0,182). Большинство подростков (65,5%) и выпуск­ников (73,6%) указали, что травмирующее событие произошло в срок до года. Наиболее травмирующими для выпускников оказались события, связанные с изъятием их из семьи (37,7%), примерно по трети подростков до 15 лет указали на конфликты (34,5%) и труд­ности в учебе (31%), подробнее см. на рис. 2.

Рис. 2. Травмирующие события подростков и выпускников (%)

Мальчики и девочки всей выборки также различались по частоте упоминания тех или иных травматических событий в их жизни (χ2=12,234 при р=0,032), но не различались в сроках произошедшего события (χ2=0,788 при р=0,237), большинство из которых указа­ли на срок до года (67,5% и 73,8% соответственно), подробнее см. на рис. 3.

Рис. 3. Травмирующие события мальчиков и девочек (%)

При этом для мальчиков наиболее болезненными событиями стали конфликты (32,5%), изъятие из семьи (30%), для девочек – изъятие из семьи (38,1%) и трудности в учебе (31%).

Для того, чтобы выявить влияние двух независимых переменных (возрастная груп­па: подростки/выпускники и пол) на каждую из исследуемых характеристик (выра­женность психотравматических реакций, эмоциональный интеллект, жизнестойкость, ясность Я-концепции, копинг-стратегии, социальные навыки, эмоциональная дисрегу­ляция), проводился двухфакторный дисперсионный анализ с использованием апостери­орного критерия Дункана. Результаты анализа и описательная статистика представлены в табл. 3.

Обнаружены значимые различия в склонности к аддиктивному поведению (в боль­шей степени свойственно выпускникам). Копинг-стратегии «планирование» и «позитив­ное переформулирование» также реже используются выпускниками. По способности к управлению эмоциями и общему уровню ЭИ выпускники набирают более низкие баллы, чем подростки (характерно выпускникам обоего пола). В зависимости от пола (но не от группы) обнаружены значимые различия в следующих характеристиках посттравмати­ческих реакций: девочкам в большей мере свойственны навязчивые воспоминания, сте­пень выраженности посттравматических реакций, а также избегание и руминация. При преодолении стрессов они чаще концентрируются на эмоциях, обращаются к религии и используют стратегию принятия. Мальчики в большей степени умеют контролировать жизненные ситуации, более жизнестойки, у них более развиты навыки поведения в кон­фликтных ситуациях.

Ясность Я-концепции зависит и от пола, и от группы и имеет тенденцию к повыше­нию у выпускников, причем у мальчиков она значительно выше, чем у девочек. Вну­триличностный ЭИ зависит и от пола, и от группы и имеет тенденцию к снижению у выпускников, и ниже у девочек обеих групп.

При интерпретации результатов совместного влияния двух факторов — группы и пола — было обнаружено следующее:

                     копинг-стратегии «юмор» и «принятие ситуаций неопределенности» чаще использу­ются подростками-девочками и юношами-выпускниками, чем мальчиками-подрост­ками и девушками-выпускницами;

                     сформированность начальных навыков также выше у девочек-подростков и у юно­шей-выпускников;

                     стратегия поведенческого ухода от проблем чаще используется подростками-маль­чиками и девушками-выпускницами. 

Межличностный ЭИ выше у девочек-подростков в отличие от их сверстников, после выпуска он становится несколько выше у всех молодых людей, но у выпускниц он имеет уже тенденцию к значительному снижению.

Для обобщения и структурирования исследуемых характеристик был проведен фак­торный анализ методом главных компонент (метод вращения Варимакс с нормализа­цией Кайзера), который позволил выделить 6 факторов, объясняющих 71,1 % общей дисперсии и оказывающих разноплановое влияние на психологическую готовность выпускников к самостоятельной жизни: F1=21,6 % «Социальные навыки и условия их формирования»; F2=15,1 % «Травматизация»; F3=10,6 % «Социально-психологическая дезадаптация»; F4=8,98 % «Совладание со стрессом»; F5=8,17 % «Уход от проблем»; F6=6,7 % «Избегание».

В первый фактор вошли некоторые социальные навыки, характеристики ЭИ, жизне­стойкости и одна копинг-стратегия «Планирование». Второй фактор в основном включил характеристики психологической травматизации. Третий — разнообразные типы девиа­ций, четвертый, пятый и шестой — совокупность разных копинг-стратегий (табл. 4).

Таблица 4

Результаты факторного анализа (метод главных компонент, вращение Варимакс) — матрица факторных нагрузок

Обсуждение результатов 

Исследование позволило выделить специфику группы выпускников по сравнению с группой подростков, далекой от выпуска, их психологические ресурсы, способству­ющие личностной готовности к самостоятельной жизни, и дефициты, препятствующие успешной социализации.

Психологические ресурсы в основном объединились в первом факторе F1, названном «Социальные навыки и условия их формирования». Наибольший вес получил параметр «общий уровень сформированности социальных навыков», что включает умения успеш­но взаимодействовать с окружающими и отражает готовность и способность выпускника жить в социальном взаимодействии [6]. Наиболее востребованным среди них является «навык планирования предстоящих действий», помогающий ставить цели и принимать решения. Следующими по значимости стали навыки, связанные с взаимодействием с другими людьми (реакция на мнение другого человека в разговоре или на то, что он пе­реживает), а также умение выразить свои чувства и переживания, передать информацию другому человеку, навыки поведения в конфликтных ситуациях, позволяющие найти альтернативу агрессивному поведению в конфликтной ситуации. Данные навыки связа­ны с характеристиками эмоционального интеллекта. Наибольшую факторную нагрузку среди всех компонентов ЭИ набрал межличностный эмоциональный интеллект.

Анализ соотношения МЭИ и ВЭИ указал на приоритет МЭИ. Интересно, что эта особенность была выявлена и у воспитателей групп респондентов. Дети и их воспита­тели в большей степени ориентированы на управление состоянием другого человека, чем на погружение в собственное эмоциональное состояние. Соотношение МЭИ и ВЭИ по-разному интерпретируется учеными. Часть исследователей считает ВЭИ коррелятом адаптационных способностей у молодых людей и подчеркивает его преимущество перед МЭИ [5]. Другие видят в этом источник психологических проблем и конфликтов [27]. Возможно, это связано с преимущественной потребностью представителей институцио­нальных организаций в манипуляции поведением другого человека.

Сравнение уровня ЭИ у представителей младшей и старшей групп показало, что он не ниже среднего. Исключение составляют девочки старшей группы, у которых уро­вень ЭИ снижен. Те же тенденции наблюдаются и по значениям ВЭИ, и по показателю «управление эмоциями». Т.е. выпускницы по сравнению с мальчиками менее способны к пониманию эмоций своих и чужих, они хуже их идентифицируют и понимают причи­ны, вызвавшие данную эмоцию, и следствия, к которым она может привести, особенно это относится к собственным эмоциям, их осознанию, правильному распознаванию и идентификации [15].

Социальные навыки и эмоциональный интеллект связаны с конструктивными ко­пинг-стратегиями. Наиболее значимыми стали: «поиск инструментальной социальной поддержки» в трудной ситуации, «подавление конкурирующей деятельности» (возмож­ность сконцентрироваться на стрессовой ситуации и способах ее преодоления) и «пози­тивное переформулирование» (предание субъективного позитивного смысла тому, что изначально воспринималось как негативное).

При сравнении с данными для выпускников с ОВЗ видно, что средние значения вы­раженности данных копингов у подростков независимо от возраста и пола значительно снижены по сравнению с подростками с ОВЗ [20].

Компонент жизнестойкости (по сравнению со средними значениями данного компо­нента у информантов он ближе к среднему) также является одним из психологических ресурсов: «принятие риска», то есть убежденность в том, что любая сложная ситуация независимо от гарантии на успех и исход является источником развития [21].

Второй фактор F2, названный «Травматизация», включил в себя личностные дефици­ты выпускников, наиболее значимой причиной которых является травматизация.

Переменной, имеющей самую высокую факторную нагрузку, стал общий индекс по­сттравматической реакции, который отразил интенсивность негативных эмоций, связан­ных с переживаниями травматического события (как в момент самого события, так и за последний месяц безотносительно к какому-то событию), а также их последствия — на­вязчивое воспроизведение травматической ситуации, избегание (отказ от переживаний, обладающих высоким аффективным зарядом и сопровождающихся острыми негативны­ми эмоциями (эмоциональной болью) и руминация (застревание, болезненное размыш­ление («умственная жвачка») и стереотипное возвращение к определенным, как правило, негативным эмоциональным состояниям). Руминация и избегание характеризуют низко­адаптивные формы эмоциональной регуляции, способствующие поведенческому срыву, цель которого — облегчить эмоциональную боль, а также усугублению эмоциогенных переживаний [23]. Снижают возможности адаптации и такие последствия травматизации, как возросшая возбудимость и нарушения функционирования. С отрицательным знаком входит в данный фактор переменная «ясность Я-концепции» [8], которую можно было бы рассматривать в качестве одного из основных копинг-ресурсов подростка. При повы­шении травматизации снижается «степень отчетливости, уверенности, внутренней согла­сованности и хронологической устойчивости Я-концепции, а также ее дифференциро­ванность» [33], структурированность (целостность) и устойчивость [32], определенность (ясность) [32], точность [30; 32; 35]. С отрицательным знаком связаны с травматизацией жизнестойкость и ее компонент контроль, т.е. чем выше травматизация, тем ниже общая жизнестойкость и контроль, свидетельствующие о снижении способности выдерживать стрессовые ситуации, а также наличие установки на жизненную пассивность.

Сравнительный анализ переменных данного фактора, получивших значимые разли­чия по полу, выявил, что девушки, независимо от возрастной группы, чувствуют себя более травмированными по сравнению с юношами: у них выше общий индекс посттрав­матических реакций; они в большей степени склонны к навязчивому воспроизведению травматических событий; чаще стараются избегать травмирующих переживаний; их Я-концепция менее ясная и дифференцированная. Они значительно в меньшей степени обладают жизнестойкостью по сравнению с мальчиками и более пассивны. Сравнение данного параметра у младшей и старшей групп выявило повышение ясности Я-концеп­ции с возрастом. При этом степень травматизации у выпускников не снижается. Обращает внимание сбой датировки травматического события у информантов. Неза­висимо от возраста, пола, срока пребывания в институциональных учреждениях значи­тельная часть информантов наиболее болезненным событием назвали изъятие из семьи, а срок произошедшего — менее года. При этом значительная часть выпускников про­живала в организации более 3-х и 5-ти лет. Иными словами, подростки-сироты не чув­ствуют временных границ между событиями, которые произошли достаточно давно, и настоящим временем. Их травма не завершена, и они ее воспринимают как актуальную.

Третий Фактор F3 «Социально-психологическая дезадаптация» включил ведущие типы аномального поведения подростков (аддиктивное, суицидальное, делинквентное, агрессивное). Для информантов характерна ситуационная предрасположенность к де­линквентному, зависимому, агрессивному и аутоагрессивному поведению, что свиде­тельствует о легкой степени социально-психологической дезадаптации [14]. Сравни­тельный анализ по возрастным группам выявил тенденцию к значимости различий по склонности информантов к зависимому поведению у выпускников. Сюда же с отрица­тельным значением вошел компонент жизнестойкости «вовлеченность»: с ростом деви­аций снижается возможность у молодых людей «найти нечто стоящее и интересное» для себя и наоборот. Вовлеченность можно рассматривать и как мишень психологической помощи при коррекции аномального поведения.

Последующие три фактора отражают потребности совладания со стрессом у инфор­мантов.

Из них наибольшую нагрузку получил фактор F4 «Совладание со стрессом». Вклю­ченные копинги отразили амбивалентность информантов в попытках справиться со стрессом. С одной стороны, они стараются использовать стратегии активного совлада­ния, что больше характерно для девочек, с другой — пассивный копинг — сдерживание (значимых различий по группам не выявлено). Препятствуют совладанию со стрессом переменные, включенные в фактор с отрицательным знаком: копинг обращения к рели­гии, к которому значительно чаще прибегают девочки. Обращает внимание, что в этот фактор попал параметр «степень выраженности симптомов ПТСР» с отрицательным знаком. Способствуют совладанию «начальные социальные навыки», т.е. минимальные умения, которые позволяют человеку вступать в контакт с другими людьми.

В факторе F5 «Уход от проблем» также отразилась амбивалентность использования разных копинг-стратегий. Стратегия «принятие», т.е. признание реальности стрессо­вой ситуации, что в большей степени характерно для девочек, особенно для девочек младшей группы, и в то же время отрицание ее реальности (значимых различий между возрастными и гендерными группами не обнаружено), концентрация на эмоциях и их активное выражение (чаще у девочек независимо от возраста), и как следствие — мыс­ленный и поведенческий уход от проблем (различия получены и по полу, и по возрасту), что чаще характерно для подростков-мальчиков и девочек-выпускниц.

В фактор F6 «Избегание» попали копинг-стратегии, направленные на уклонение от проблем: информант отказывается от достижения цели, регулирования усилий, направ­ленных на взаимодействие со стрессором, пытается шутить над ситуацией и использует успокоительные (нет различий между возрастными и гендерными группами).

Заключение и выводы

Изъятие из семьи остается значимым травмирующим фактором как для подростков, так и для выпускников, как для мальчиков, так и для девочек. Этим можно объяснить более высокую склонность выпускников к аддиктивному поведению, сниженный ЭИ, преимущественное использование избегающих стратегий совладания, которые как раз и становятся их личностными дефицитами.

Психологические ресурсы выпускников организаций для детей-сирот перед их вы­ходом в самостоятельную жизнь зависят от пола: ясность Я-концепции, жизнестой­кость, стратегия юмора в большей степени свойственны выпускникам мужского пола. Выпускницы же более уязвимы к травматизации, их личностные дефициты выражены в большей степени. Также обнаружено, что средние значения выраженности здоровых копинг-стратегий ниже у сирот разного пола и возраста в сравнении с группами подрост­ков с инвалидизацией.

Полученные нами данные хорошо согласуются с исследованиями зарубежных кол­лег [36], продолжая мысль которых, можно заключить, что мишенями психологической помощи подросткам-сиротам и выпускникам становятся «восстановление социальности и навыков эмоционального интеллекта для формирования надежного контакта», «спо­собности к осознанности своего поведения, регулирования эмоционального состояния, способности принимать себя и понимать, распознавать состояния других, влиять, фор­мировать связи, разные по глубине контакта» [36].

 1. Адаптация к условиям самостоятельного проживания выпускников организаций для детей- сирот и детей, оставшихся без попечения родителей // Социальное обслуживание семей и де­тей: научно-методический сборник. Вып. 4 / Под ред. Ю.Ю. Ивашкиной, О.В. Костейчука. СПб.: СПбГБУ «Городской информационно-методический центр «Семья», 2015. 288 с.