Модификация методики «Стратегии утешения» Ф.Е. Василюка и Е.В. Шерягиной

Актуальность исследования стратегий утешения в сложившейся социо-культурной ситуации

Идея методики «Стратегии утешения» принадлежит Ф.Е. Василюку, сама же методика была разработана им совместно с Е.В. Шерягиной, которая подробно описала процедуру ее создания [Шерягина, 2013]. Если воспроизвести это описание вкратце, то речь идет о полупроективном тесте, содержащем реплики ребенка и взрослого, попавших в трудную ситуацию и обращающихся за помощью. В первой серии испытуемым предлагалось придумать ответную реплику, а во второй — определить возможные чувства человека, попавшего в неприятную ситуацию, и лишь затем придумать ответную реплику. Такого рода психотехника была призвана развивать способность к эм­патии как основы эффективной стратегии утешения. Не вызывает сомнений, что проект исследований на основе методики был для Ф.Е. Василюка одним из путей преодоления разрыва между академической и практической психологией, который он так выразительно называл схизисом [Василюк, 1995]. Этот проект также тесно связан с эпицентром творчества Ф.Е. Василюка — разработкой проблематики процесса переживания и ее центральным неизбежным вопросом: как, какими психологическими средствами человек справляется с тяжелыми жизненными ситуациями? Этот вопрос занимал Ф.Е. Василюка всю его творческую жизнь. Опираясь на культурно-историческую теорию Л.С.Выготского, он постулировал, что эти средства рождаются из диалогов со взрослым уже на первых этапах онтогенеза. Отталкиваясь от не менее важных для него идей К. Рождерса, Ф.Е. Василюк описывает условия конструктивности процесса переживания (безусловное принятие, конгруэнтность, эмпатия, сопереживание) [Василюк, 2007; Василюк, 2016]. Поэтому авторы методики предложили при обработке ответных реплик испытуемых опираться на шкалу оценки глубины эмпатии К. Род­жерса (Carkhuff’s Accurate Empathy Scale) [Carkhuff, 1969].

Собственно, начиная с теории объектных отношений и теории привязанности Дж. Боулби исследователями всех основных направлений клинической психологии и психотерапии развивается идея матери или другого близкого взрослого как «доброго зеркала», «контейнера» негативных эмоций ребенка, источника чувства безопасностии внутреннего со- владающего диалога, а также чувства собственной ценности [Холмогорова, 2010]. Многочисленные исследования показали, что, напротив, высокий уровень критики со стороны родителей, плохое понимание чувств ребенка приводят к социальной дезадаптации и эмоциональному неблагополучию вплоть до депрессивных, тревожных расстройств и личностной патологии [Воликова, 2006; Холмогорова, 2011].

Реакция взрослого на трудности и неудачи ребенка — поддержка и утешение или же, напротив, критика и наказание — интериоризируются и с возрастом становятся собственными стратегиями переживания трудных жизненных ситуаций, а также стратегиями помощи другим людям. В настоящее время ведутся исследования, доказывающие тесную связь эмпатии, готовности оказывать поддержку другим людям и способности к самосостраданию [Wepl, 2013]. Разрабатывая методику «Стратегии утешения», авторы имели в виду именно этот механизм и поставили задачу косвенной оценки стратегий переживания трудных ситуаций через диагностику стратегии помощи другим людям, иными словами, через стратегии утешения протянуть нить к стратегиям самоутешения. Попытки решить эту задачу в настоящее время продолжают предприниматься Е.В. Шерягиной [Шерягина, 2016].

Знаменательно, что указанная задача обретает особый смысл в новой культурно-исторической ситуации развития молодого поколения, которую многие западные исследователи образования квалифицируют как критическую. «На сегодняшний день почти 30% выпускников страдают от симптомов депрессии, а это в три раза выше, чем в общей популяции. Ученых все больше занимает выявление факторов, способствующих появлению симптомов депрессии, — чтобы помочь обуздать все нарастающую эпидемию депрессии» [28, с. 57]. Источник кризиса усматривается во все большей формализации образования и введении все более жесткой системы оценивания как универсального принципа взаимодействия: «Общество построено на жесткой системе оценок: средства массовой информации, школы, университеты постоянно оценивают молодых людей и делят их на сорта. Это огромное давление общества на молодых людей, требующее от них постоянно подтверждать свою ценность и достигать больше, чем их сверстники. Они вынуждены сражаться» [22, с. 4]. И далее: «Нарастающая волна эпидемии серьезных психических расстройств говорит о негативном влиянии современного рыночного общества на психическое здоровье молодежи; культуры, которая все больше меняет критерии оценки себя и других у молодых людей» [22, с. 11]. Попадая из образовательных учреждений на рабочие места, молодые специалисты окунаются в современную корпоративную культуру, где насаждаются мифы об идеальном работнике, который все делает блестяще, быстро и легко, и невольно начинают постоянно оценивать себя по различным шкалам. Такую жизнь можно назвать жизнью в режиме постоянного самооценивания и сравнения себя с другими.

В связи с этим уместно напомнить, какое значение придавал Л.С. Выготский понятию «социальная ситуация развития»: «Социальная ситуация развития данного возраста представляет собой исходный момент для всех динамических изменений, происходящих в развитии в течение данного периода. Она определяет целиком и полностью те формы и тот путь, следуя по которому ребенок приобретает новые и новые свойства своей личности, черпая их из среды, как из основного источника своего развития, тот путь, по которому социальное становится индивидуальным» [Выготский, 1984]. А теперь попробуем реконструировать тот внутренний диалог, который современный молодой человек «черпает из среды» и ведет сам с собой в ситуациях неудачи, фрустрации, кризиса и других угроз, т. е. то, что Ф.Е. Василюк назвал бы работой переживания. Логично предположить, что это прежде всего режим оценок: режим самокритики и самоупреков, уничижительных самооценок и приклеивания ярлыков неудачника. Пространство жизни замыкается на социальных оценках, из него все больше вытесняется экзистенциальное пространство, в котором на первом месте не оценки и баллы, а ценности и поступки, отношения между людьми и вызовы жизни.

Неудивительно, что в современных исследованиях совладания с эмоциональными трудностями на одно из первых мест выходит понятие «самосострадание» как оппозиция к самооцениванию. Число исследований, посвященных роли способности к самосострада- нию или сочувствию себе, растет по экспоненте, начиная с первых публикаций на эту тему Кристин Нефф [Neff, 2003]. За последние пятнадцать лет, согласно поисковику Google, опубликовано более 1600 исследований и диссертаций по этой теме. Мета-анализы, синтезировавшие более 98 исследований зафиксировали, что самосострадание связано со снижением рисков психопатологии и ростом уровня психологического благополучия, как у взрослых, так и у подростков [MacBeth, 2012; Marsh, 2018; Zessin, 2015].

Выделяется три составляющих этого понятия: 1) доброта по отношению к себе и снижение самокри- тицизма; 2) чувство общности с другими людьми и принадлежности к ним; 3) отказ от сверх-идентификации с проблемами и оценками — я и мои проблемы (оценки) не одно и то же (в современной психологии такое дистанцирование обозначается понятием «майндфул- несс») [Neff, 2003]. В инструкциях по освоению навыков само- сострадания предлагается сказать себе слова, которые мы могли бы сказать другому человеку — знакомому или другу — в схожей неприятной ситуации. Иначе говоря, сказать слова утешения. Подробный обзор тематики сострадания, самосострадания и близких понятий — эмпатии, социальной поддержки — выходит за рамки этой статьи. Однако в свете сказанного выше становится понятно, что методы исследования способности к утешению и состраданию приобретают особую актуальность в связи с социальной ситуацией развития молодого поколения, в которой оценка человека как товара на рынке выходит на первое место. В терминах культурно-исторической психологии мы можем говорить о системе опосредствования процесса переживания, которая задается современной информационной культурой корпоративных систем с ее многочисленными векторами оценок людей по их достижениям. Психологические исследования, подобно потоку лейкоцитов, устремляются в болевой эпицентр социокультурной ситуации — культуре оценок противопоставляется культура сострадания и самосострадания, утешения и самоутешения, сочувствия и эмпатии.

Однако в данном ряду понятий за рамками остается еще одно, причем важнейшее для развития и психического благополучия в современной культуре, что, как сказал бы Э. Фромм, ориентировано на запросы рынка, затрудняет контакт с самим собой, препятствует становлению идентичности. Это понятие рефлексии. Первые исследования рефлексии были начаты в 1970-х гг., а в 1979 г. появилась работа, в которой рефлексия рассматривается в динамике, как один из уровней организации мыслительного процесса при решении творческой задачи как модели преодоления проблемной ситуации [Зарецкий, 1979]. Было показано, что успешность преодоления связана с особыми режимами функционирования рефлексии и личностной регуляции. Позднее предложенная модель исследования была положена в основу изучения процесса переживания и оказания помощи при решении творческих задач [Василюк, 2008], показавшего, что сочетание эмпатической и рефлексивной помощи способствует резкому повышению продуктивности решения.

Полученные на материале решения творческих задач данные об определяющей роли рефлексии в разрешении проблемных ситуаций [Зарецкий, 1979] стали также отправными для разработки различных видов помощи в ситуациях преодоления учебных трудностей в рамках рефлексивно-деятельностного подхода [Зарецкий, 2013; Зарецкий, 2017]. В сложных проблемных ситуациях крайне важны не только эмпатия и эмоциональная поддержка, но и помощь в выборе конструктивной стратегии их разрешения, в поиске собственной позиции, основанной на определенных ценностях, а не на чистой прагматике результата. При этом помогающий может предложить решение в готовом виде («подсказать», как действовать), а может способствовать активизации собственных ресурсов попавшего в сложную ситуацию, обратиться к системе его ценностей, экзистенциальным вызовам и пластам жизни. И тогда ситуация затруднения превращается в ресурс для развития, т. е. в зависимости от конкретных обстоятельств она может способствовать освоению новых способов действия и повышению веры в себя (самоэффективно­сти), а в ряде случаев ценностному самоопределению личности. Именно это положение является одним из центральных в рефлексивно-деятельностном подходе к оказанию помощи в преодолении учебных трудностей, который развивается на протяжении более 20 лет в рамках традиции культурно-исторической психологии [Зарецкий, 2013; Зарецкий, 2017]. Рефлексивно-деятельностный подход ориентирован на разработку и операционали- зацию теоретических положений культурно-исторической психологии с целью оптимизации практики помощи детям в преодолении учебных трудностей. Направленность данного подхода на решение практических задач способствовала существенному приращению средств анализа и помощи в ситуациях затруднения, расширению возможностей их использования для развития в широком смысле этого слова. В опоре на рефлексивно-деятельностный подход, а также на широко известную концепцию социальной поддержки как важнейшего источника психического и физического здоровья [Холмогорова, 2003; Холмогорова, 2007] нами была предложена модификация методики «Стратегии утешения».

Модификация методики «Стратегии утешения» и обоснование ее теоретической валидности

Вместо шкалы эмпатии К. Роджерса при обработке ответов испытуемого мы использовали классификацию разных видов социальной поддержки, причем в первом варианте модификации два традиционно выделяемых вида — эмоциональная и инструментальная — были дополнены нами рефлексивным, а также формальным типом поддержки [Холмогорова, 2014]. Однако в дальнейшем, при более глубоком качественном анализе протоколов испытуемых, число видов поддержки было расширено — добавились категория «анти­поддержка» (реакция, способствующая усугублению негативных эмоций обратившегося за помощью), а также различные смешанные виды поддержки [Холмогорова, 2017]. На основе сформулированных критериев опытные эксперты — психотерапевты, специалисты в области психологии эмоций — относили реплики испытуемых к определенному типу поддержки (всего 5 возможных чистых вариантов и еще 2 смешанных). Подробное описание этих видов и самой методики приводится ниже. Баллы присваивались в зависимости от прогнозируемой эффективности каждого из типов поддержки для нормализации эмоционального состояния, с одной стороны, и активизации собственных ресурсов (т. е. развития в широком смысле) — с другой. Мы также не включали вторую серию авторской версии методики, направленную на развитие эмпатии. Это связано с тем, что основной задачей в серии исследований, которые будут рассмотрены ниже, было выявление типов используемой поддержки в зависимости от образования и возраста испытуемых, а не формирование у них эмпатических способностей.

Как уже говорилось, для обработки полупроек- тивной методики «Стратегии утешения» использовалась процедура независимой экспертной оценки: трем независимым экспертам предлагалось отнести каждый вариант ответа к тому или иному типу социальной поддержки. Ниже приводится инструкция экспертам.

Уважаемый эксперт!

Мы проводим исследование эмпатии и стратегий социальной поддержки у разных групп испытуемых. В методический комплекс была включена модифицированная проективная методика стратегий утешения Ф.Е. Василюка и Е.В. Шеряги- ной, которая тестирует стратегии помощи взрослому или ребенку в трудных ситуациях. Эффективная помощь предполагает способность испытуемого к децентрации, эмпатическому сопереживанию и активизации собственных ресурсов обращающегося за помощью. В нашем исследовании мы рассматривали результаты с позиций концепции социальной поддержки и анализировали способность испытуемых оказывать разные виды поддержки.

Испытуемым на бланке предъявляли 10 реплик, 5 из которых принадлежат детям, 5 — взрослым. В репликах описаны разные неурядицы и затруднения из жизни. В первой серии испытуемым давалась следующая инструкция: «Ниже приводятся реплики разных детей/взрослых, которые оказались в трудной ситуации и обращаются за помощью. Дайте Ваш вариант ответа на эти фразы».Например, необходимо было дать ответ взрослого на следующую реплику ребенка: «Я подрался с Андреем, и теперь мы с ним враги. Я потерял своего лучшего друга».

В настоящее время для обеспечения надежности и объективности исследования ответы испытуемых должны быть представлены комиссии из трех независимых экспертов. Просим Вас выступить в качестве одного из них и оценить ответы с использованием приведенных ниже пяти категорий. Определите, какой вид поддержки содержится в каждом ответе и поставьте буквенное обозначение в соответствующем поле (буквенные обозначения и пример заполнения таблицы см. ниже).

Две первые категории означают фактическое отсутствие истинной поддержки:

1.    Антиподдержка (АП) приводит к усилению возникших негативных чувств у обратившегося за помощью (например, в форме неявного или явного присоединения к обидчикам или акцентирования других неприятных аспектов ситуации). Исключает все другие категории.

Примеры: 1) «Ну и поделом тебе!»; 2) «В следующий раз будешь думать, кому давать деньги».

2.    Формальная (Ф) поддержка предполагает ответ, при котором испытуемый не уделяет внимания чувствам другого или ограничивается речевыми «клише», штампами (не переживай, не бери в голову), или же дает формальный совет, предлагая очевидные способы выхода из положения или давая банальные комментарии. Исключает все другие категории.

Примеры: 1) «Да ладно тебе, все будет нормально, будете вы общаться с твоим Андреем!»; 2) «Не бери в голову! У тебя еще будет полно других друзей».

Обратите внимание, что если Вы отнесли ответ к категории «антиподдержка» или «формальная поддержка», то остальные категории (виды поддержки) автоматически исключаются и Вы можете переходить к оценке следующего ответа!

Три следующие категории предполагают наличие истинной поддержки:

3.    Инструментальная (И) поддержка кодируется, если испытуемый в своем ответе не уделяет внимания чувствам и переживаниям человека, обратившегося за помощью, но при этом неформально включен в ситуацию: предлагает свое участие или дает конкретный совет с учетом деталей ситуации.

Примеры: 1) «Не переживай, я могу тебе настроить скайп для того, чтобы вы продолжили общение с Андреем»; 2) «Я завтра разберусь с этим Колькой. Он отдаст тебе мяч!».

4.    Рефлексивная поддержка (Р) направлена на мобилизацию собственных ресурсов обращающегося за помощью и на переход испытуемого в более активную (субъектную) позицию по отношению к случившемуся (например, в форме вопросов о сути происшедшего, уточнения запроса на помощь, рассмотрения разных вариантов выхода без прямых рекомендаций и советов, что лучше сделать). Рефлексивная поддержка исключает инструментальную, но может сочетаться с эмоциональной (см. ниже пятую категорию).

Примеры: 1) «Давай вместе подумаем, что можно сделать в этой ситуации. Во-первых, вы можете общаться посредством разных способов связи, а во-вторых, ты сможешь ездить к Андрею в гости»; 2) А из-за чего вы подрались? Кто, по твоему мнению, был прав?

5.    Эмоциональная поддержка (Э) кодируется в случае, если ответная реплика испытуемого направлена на нормализацию душевного состояния и отражает чувства и переживания обратившегося за помощью. Эмоциональная поддержка может сочетаться как с инструментальной, так и с рефлексивной.

Примеры: 1) «Тебе, наверное, больно и очень грустно от осознания того, что твой друг уезжает навсегда. Ты очень боишься, что ваше общение может прерваться»; 2) «Да, это очень неприятно, даже обидно. Ты не пробовала поговорить с ней об этом?

Обратите внимание, что:

1)      эмоциональная поддержка может присутствовать в одном ответе вместе с инструментальной или рефлексивной (т. е. возможно кодирование двух категорий для одной реплики);

2)      рефлексивная поддержка исключает инструментальную, так как последняя не подразумевает активизацию ресурсов самого обратившегося за помощью!

Для обработки протоколов принята следующая система кодировки ответов испытуемых:

СП — социальная поддержка;

АП — антиподдержка;

Ф — формальная поддержка;

И — инструментальная поддержка;

Р — рефлексивная поддержка;

Э — эмоциональная поддержка;

ИЭ — эмоциональная поддержка в сочетании с инструментальной;

РЭ — эмоциональная поддержка в сочетании с рефлексивной.

Примеры заполнения таблиц с ответами испытуемых

Испытуемый 1

Испытуемый 2

 После проведения процедуры независимой оценки экспертами реплик испытуемых проводилась обработка результатов: каждому из видов поддержки присваивался определенный балл в зависимости от ее эффективности для разрешения ситуации, нормализации эмоционального состояния обратившегося за помощью и активизации его внутренних ресурсов [Зарецкий, 2013; Зарецкий, 2017]. С этой точки зрения, наименее эффективными являются антиподдержка (усугубляющая негативное эмоциональное состояние и не способствующая разрешению ситуации) и формальная поддержка (не способствующая ни нормализации состояния, ни разрешению проблемной ситуации). Инструментальная поддержка рассматривалась нами как в определенной степени способствующая разрешению ситуации, но за счет внешних, а не внутренних ресурсов, и лишь косвенно оказывающая влияние на эмоциональное состояние. Рефлексивная поддержка также направлена на разрешение ситуации, но ориентирована на активизацию внутренних ресурсов и тем самым может способствовать личностному росту и развитию обратившегося за помощью, однако без учета эмоционального состояния это не всегда возможно. В различных исследованиях социальной поддержки доказана особая роль эмоциональной поддержки для психического и физического здоровья [Холмогорова, 2003]. Она в наибольшей мере способствует нормализации эмоционального состояния, хотя и не всегда способствует разрешению ситуации и активизации собственных ресурсов [Василюк, 2008]. В сочетании с инструментальной поддержкой она с большей вероятностью может способствовать конструктивному разрешению ситуации, а в сочетании с рефлексивной может способствовать активизации внутренних ресурсов.

Исходя из данного выше обоснования теоретической валидности модифицированной методики, при обработке протоколов, заполненных экспертами, разным видам поддержки присваивались разные баллы в соответствии с представлениями об их эффективности: антиподдержка — 0 баллов, формальная — 1 балл, инструментальная — 2 балла, рефлексивная — 3 балла, эмоциональная — 4 балла, инструментально-эмоциональная — 4,5 балла и реф­лексивно-эмоциональная — 5 баллов.

Характеристика выборок и результаты валидизации модифицированной методики «Стратегии утешения»

В качестве групп сравнения нами были выбраны специалисты помогающих профессий — педагоги и психологи, причем как студенты, так и уже работающие, а также специалисты в сфере IT-технологий. Кроме того были обследованы старшие подростки — учащиеся школ и колледжей с различной специализацией: в инженерно-технической сфере, сфере услуг и IT-технологий. Всего было обследовано: 282 человека. Подробная характеристика выборок представлена в таблице ниже.

Выбор для обследования групп психологов и IT- специалистов был обусловлен глобальными социокультурными сдвигами в сфере профессиональной занятости и востребованностью разных профессий, а также принципиальными различиями в сфере их профессиональных компетенций. С увеличением общей информатизации общества ИТ-специалисты становятся все более востребованными. Рабочие места в сфере ИТ демонстрируют высокий уровень и продолжающийся рост заработных плат с 1970 г. Даже несмотря на то, что после 2000 г. зарплаты в части других профессий снизились, зарплаты в ИТ продолжают расти [Gallipoli, 2018]. По данным исследования одного из основных в России интернет-сервисов по подбору персонала и поиску работы, на 2017 год профессии, относящиеся к ИТ-сфере, такие как «Программист/ разработчик (различного профиля)» и «Специалист по кибербезопасности» вошли в рейтинг 15 самых «перспективных профессий» и «профессий будущего». Стоит отменить, что наряду с высокотехнологичными профессиями в этот список вошли также профессии «Психолог/нейропсихолог» [Какие профессии ждут]. Образовательный стандарт данных специальностей позволяет сделать вывод о том, что для профессий сферы «Информатика и вычислительная техника» на первый план выходят компетенции по взаимодействию с программно-техническим компонентами и информационными системами, а для сферы «Психология» первоочередными оказываются задачи по оказанию психологической помощи. Указанные тенденции, на наш взгляд, отражают глобальные сдвиги, происходящие в обществе. С одной стороны, — технологиза­ция всех процессов, рост сферы услуг и повышение повседневной бытовой комфортности жизни, с другой стороны, — повышение уровня стресса в связи с обилием информационных каналов, а также смысловым вакуумом и проблемами идентичности.

Надежность методики проверялась на выборке 66 человек, из них 34 мужчины, 32 женщины, средний возраст — 29,8 лет, 35 — IT-специалисты, 31 — специалисты психологи. Возраст — от 21 до 49 лет. Каждый испытуемый ответил определенной репликой на 5 реплик обратившегося за помощью ребенка и на 5 реплик обратившегося за помощью взрослого, т. е. предложил всего 10 ответных реплик. Затем реплики каждого испытуемого были отнесены тремя независимыми экспертами к той или иной форме поддержки. Таким образом, каждый эксперт должен был в сумме квалифицировать 640 реплик.

Таблица 1

Характеристика обследованных выборок по полу и возрасту

Оценки экспертов коррелируют между собой на высоком уровне значимости (оценки эксперта 1 и эксперта 2 — r=0,816; p<0,01; оценки эксперта 2 и эксперта 3 — r=0,778; p<0,01; оценки эксперта 1 и эксперта 3 — r=0,810; p<0,01). Для каждого испытуемого вычисляется средний балл, характеризующий его способность к сопереживанию и поддержке [Холмогорова, 2017]. Ниже на рис. 1 приводятся графики оценок всех трех экспертов, а также график усредненных оценок.

Как видно из графиков, экспертные оценки являются достаточно согласованными, что доказывает приемлемую надежность методики.

Для проверки интеркорреляционной валидности нами была использована методика «Индекс межличностной реактивности» Р. Дэвиса (IRI), которая традиционно используется в исследованиях эмпатиче­ских способностей и включает следующие подшкалы: децентрация, сопереживание, эмпатическая забота и эмпатическая дистресс [Карягина, 2013]. Интеркорреляционная валидность методики проверялась на объединенной выборке (282 человека) только для реплик, адресованных ребенку. Результаты проверки приведены в табл. 2.

Как видно из табл. 1, методика стратегии утешения положительно коррелирует со следующими шкалами опросника IRI: децентрация, сопереживание, эмпатическая забота. Хотя корреляции слабые, они достигают статистической значимости. Таким образом, данные валидизированной опросниковой методики IRI и данные полупроективной методики «Стратегии утешения» согласуются между собой, что свидетельствует о приемлемой интеркорреляци­онной валидности последней.

Результаты сравнения видов и качества поддержки в различных возрастных и профессиональных группах

Цель сравнительного анализа — обосновать прагматическую валидность модифицированной методики, ее способность отражать не только количественные показатели уровня поддержки, но и ее качество, т. е. дифференцированно описывать соотношение разных по эффективности видов поддержки, характерное для разных испытуемых.

Гипотезы: 1) у студентов-психологов и специалистов-психологов в соответствии со спецификой образования будут преобладать наиболее эффективные (т. е. способствующие нормализации эмоционального состояния и активизации ресурсов развития) виды поддержки — рефлексивная и эмоциональная; 2) у студентов-педагогов и IT-специалистов в соответствии со спецификой образования (дефицит психологических знаний и отсутствие практики оказания психологической помощи) будут преобладать виды поддержки, не требующие учета эмоционального состояния и условий активизации ресурсов развития — формальная и инструментальная; 3) у учащихся школ и колледжей в силу недостаточной сформированности социального интеллекта и эмпа­тии [Социальное познание как, 2016], а также других специфических возрастных особенностей (конкуренция друг с другом, мода на троллинг и шутки в проблемных ситуациях) будут наиболее часто по сравнению с другими группами антиподдержка и наиболее редко — рефлексивная и эмоциональная поддержка.

Таблица 2

Связь показателей модифицированной полупроективной методики «Стратегии утешения» и опросника «Индекс межличностной реактивности» (критерий Спирмена), (N=282)

Условные обозначения: «*» — p<0,05; «**» — p<0,01.

В табл. 3 приводятся данные сравнения специалистов-психологов и IT-специалистов по показателям опросника IRI Дэвиса, направленного на оценку эмпатических способностей, и по данным методики «Стратегии утешения» (группы не имеют статистических различий по фактору пола и возраста).

Таблица 3

Сравнение групп IT-специалистов и специалистов-психологов по показателям методики «Индекс межличностной реактивности IRI» и модифицированной методики «Стратегии утешения»

Ф.Е. Василюка, Е.В. Шерягиной)

Условные обозначения: M (SD) — среднее значение (стандартное отклонение); t — различия на уровне тенденции; p<0,1; «*» — различия значимы, p<0,05.

Выявлены значимые различия в показателях «Де- центрация» и «Способность оказывать поддержку» (p<0,05), т. е. специалисты-психологи выше оценивают свою способность стать на позицию другого человека, а по оценкам экспертов у них выше качество оказываемой поддержки в полупроективной методике. На уровне тенденции есть различия по значению показателя «Эмпатический дистресс» (p<0,1), т. е. представители профессиональной сферы информационно­компьютерных технологий в большей степени сами испытывают тревогу и дискомфорт, наблюдая переживания других людей, чем специалисты-психологи.

Помимо вычисления общего показателя уровня поддержки, мы также провели качественный анализ оказываемой поддержки в обследованных группах и сравнили проценты разных видов поддержки в каждой из них. На диаграммах (рис. 2) представлены результаты сравнения частоты использования различных типов поддержки в группе специалистов различных специальностей — IT и психологов. При этом мы объединили эмоциональную поддержку и комбинированные типы с эмоциональным компонентом (инструментально-эмоциональная, реф­лексивно-эмоциональная) в единую категорию «Э+».

Как видно из рис. 2, у IT-специалистов доминируют инструментальный и формальный типы поддержки — доля высказываний, отнесенных экспертами к этим типам поддержки составила 79%. Наибольший процент при этом (44%) приходится на инструментальную поддержку, что может быть связано с ориентированностью этих специалистов на средства выхода из сложившейся ситуации, а не на погружение в мысли и чувства другого человека. У специалистов-психологов, напротив, основная доля реплик (50%) была отнесена экспертами к наиболее эффективным видам поддержки — рефлексивному и эмоциональному (Э+).

В табл. 4 приведены результаты сравнения средних различных показателей эмпатии и показателя способности оказывать поддержку в двух подгруппах студентов помогающих специальностей (группы уравнены по полу и возрасту, статистических различий нет).

Как видно из таблицы, в полупроективной методике «Стратегии утешения» показатель способности оказывать поддержку на высоком уровне статистической значимости выше у студентов-психологов. Однако при этом в опроснике Дэвиса они ниже оценили свою способность к эмпатической заботе, а также уровень эмпатического дистресса, чем студенты-педагоги. Более высокий показатель полупроективной методики и более низкий показатель эмпатического дистресса свидетельствуют о большей способности студентов-психологов к чуткому отношению к переживаниям других людей и большей эмоциональной устойчивости, которая помогает оказывать поддержку в трудной ситуации, а не заражаться негативными чувствами другого человека. Обращает на себя внимание явное расхождение самооценки своей эмпатии и более объективного показателя полупроективной методики у студентов-педагогов, которые, согласно данным, представленным ниже (рис. 3), используют преимущественно формальную и инструментальную поддержку и в меньшей степени эмоциональную и рефлексивную поддержку.

Из рисунка видно, что 40% реплик студентов-психологов были отнесены экспертами к двум наиболее эффективным видам поддержки — эмоциональной и рефлексивной, в то время как у студентов-педагогов доля эффективных форм поддержки составила всего 12%, т. е. они прибегали к ней в три раза реже. У студентов-психологов почти в два раза реже встречается формальная поддержка (20% и 38% соответственно), однако проценты случаев антиподдержки и инструментальной поддержки в обеих группах близки и встречаются относительно редко.

Для качественного анализа поддержки в разных возрастных и профессиональных группах мы объединили выборки студентов-психологов и студентов-педагогов в группу студентов помогающих профессий и сократили ее, чтобы добиться отсутствия статистически значимых различий по соотношению мужчин и женщин между всеми четырьмя сравниваемыми выборками: 1) учащимися школ и колледжей, 2) студентами помогающих профессий, 3) специалистами-психологами, 4) IT-специалистами. Это связано с тем, что фактор пола, согласно разным исследованиям, оказывает существенное влияние на эмпатические способности (Карягина, Будаговская, Дубровская, 2013), что подтверждается и данными нашего исследования на объединенной выборке 282 человека, из которых 93(33%) — мужчины и 189 (67%) женщины (рис. 4).

Как видно из диаграммы на рис. 4, мужчины заметно чаще, чем женщины, прибегают к формальной поддержке, в то время как женщины чаще используют инструментальную, рефлексивную и различные комбинации эмоциональных типов поддержки. Данные по антиподдержке фактически идентичны.

Таблица 4

Сравнение групп студентов-психологов и студентов-педагогов по показателям методики «Индекс межличностной реактивности IRI» и методики «Стратегии утешения» Ф.Е. Василюка, Е.В. Шерягиной

В связи с продемонстрированной выше важностью фактора пола, группы, сформированные для анализа соотношения разных типов поддержки были уравнены по соотношению в них мужчин и женщин (статистический критерий Фишера). В результате объединения двух групп студентов была создана группа студентов помогающих профессий, включающая 20 девушек (поровну психологов и педагогов) и 18 юношей (2 педагога и 16 психологов) в возрасте от 18 до 24 лет (средний возраст — 19,55). Как видно, в группе преобладали студенты-психологи.

На рисунках ниже представлены гистограммы, демонстрирующие долю разных видов поддержки в четырех указанных выше группах. Так, из рис. 5 видно, что чаще всего антиподдержку, которая выражается в насмешках, троллинге, явном обвинении жертвы, используют учащиеся школы и колледжа. Среди взрослых людей — IT-специалистов — эти показатели минимальны, а у специалистов-психологов реплик, относимых к антиподдержке, эксперты вообще не зафиксировали.

Из рис. 6 видно, что доля формальной поддержки достаточно высока (больше трети ответных реплик к каждой подгруппе) во всех группах, кроме студентов помогающих специальностей. Возможно, это связано с тем, что студенты оказались наиболее мотивированы на поиск оригинального ответа на реплики и поэтому избегали очевидных, формальных ответов.

Из рис. 7 видно, что доля инструментальной поддержки также очень высока во всех группах (от 40 до 44% от всех реплик), кроме специалистов-психологов, которые лишь в 16% используют инструментальную поддержку, что может быть связано с последовательной профессиональной позицией и установкой не давать прямых советов.

Как видно из рис. 8, доля рефлексивной поддержки максимальна в группе специалистов-психологов (почти четверть от общего числа реплик), в то время как учащиеся школ и колледжей прибегают к ней реже всего.

Как видно из рис. 9, смешанные формы эмоциональной поддержки также чаще всего используются специалистами-психологами и студентами помогающих специальностей. Учащиеся школы и колледжа и IT-специалисты прибегают к эмоциональной поддержке в своих репликах реже всего.

Обсуждение результатов и выводы

Полученные различия в качестве оказываемой поддержки в разных выборках (см. рис. 2—9) свидетельствуют о том, что модифицированный вариант методики «Стратегии утешения» дает важный дополнительный материал для изучения и диагностики способности к поддержке у разных групп испытуемых. Различия между выборками, ожидаемые в соответствии с выдвинутыми ранее гипотезами, подтверждают теоретическую и прагматическую валидность методики. Таким образом, можно сделать следующие выводы:

1.    Модифицированная методика «Стратегии утешения» продемонстрировала удовлетворительную надежность и валидность.

2.    Подтвердились выдвинутые гипотезы относительно качества и специфики оказываемой поддержки в разных профессиональных и возрастных группах.

3.    Методика может быть использована для диагностики способности к оказанию эффективной психологической поддержки при подготовке психологов и других специалистов помогающих профессий.