Аутизм и нарушения развития
2019. Том 17. № 2. С. 5–17
doi:10.17759/autdd.2019170202
ISSN: 1994-1617 / 2413-4317 (online)
Аффективные состояния и использование аффекта в клинической практике DIRFloortime
Аннотация
Ведущая роль аффекта стала основным постулатом DIRFloortime. Идеи Стенли Гринспена нашли подтверждение в работах Стивена Порджеса, рассматривающего аффективный опыт человека как движущую силу в эволюционном процессе. Но дети с РАС оперируют ограниченным аффективным репертуаром, и недостаточность аффективного выражения мешает построению значимых связей с другими людьми. Тем не менее, способы инициирования процесса общения и взаимодействия, в которых задействована аффективная сфера, изучены недостаточно. В статье рассматривается определение аффекта в подходе DIRFloortime и сравнивается с более распространенным, но не менее противоречивым определением, которым оперирует современная психиатрия. От специалиста DIRFloortime ожидается умение определять свои собственные аффективные состояния и соответствующие оттенки настроения, умение использовать интероцептивные «сообщения» и, в конечном счете, умение корректировать их в соответствии с индивидуальными терапевтическими нуждами ребенка. Понимание теории нейроцепции и поливагальных реакций поможет созданию эффективного плана вмешательства, а расширение самосознания специалиста проложит путь к эффективной модуляции аффекта. В свою очередь, стратегическое использование специалистом собственного аффекта поможет модулировать и расширить аффект ребенка с РАС. В статье описаны стратегии воздействия на аффективную сферу.
Общая информация
Ключевые слова: аффект, подход DIRFloortime®, расстройства аутистического спектра, расстройства саморегуляции, поливагальная теория, развитиe аффективной сферы
Рубрика издания: Психолого-педагогическая и медико-социальная помощь
Тип материала: научная статья
DOI: https://doi.org/10.17759/autdd.2019170202
Для цитаты: Ицкович Г. Аффективные состояния и использование аффекта в клинической практике DIRFloortime // Аутизм и нарушения развития. 2019. Том 17. № 2. С. 5–17. DOI: 10.17759/autdd.2019170202
Подкаст
Ицкович Г. Аффективные состояния и использование аффекта в клинической практике DIRFloortime
Полный текст
Исследователи эмоционального вовлечения людей с расстройствами аутистического спектра давно пришли к убеждению, что отсутствие у них эмоциональной жизни — это миф [2; 10]; тем не менее, выразительные средства, диапазон эмоциональных реакций и инициатива в выражении эмоций у всех индивидуумов различны и могут быть значительно ограничены. Дети с РАС испытывают сложности на стадии формирования тех нейрологических связей, которые помогают наработать репертуар социально приемлемых реакций, a дисфункция окситоциновых рецепторов также способствует нарушениям в социальном поведении [12]. Чтобы преодолеть эти проблемы, начиная с восемнадцати месяцев дети с РАС прибегают к механическим, заученным реакциям. Использование повышенного аффекта в ходе терапевтического вмешательства должно способствовать успешному преодолению подобного «механического» самовыражения и привести к установлению привлекательного взаимодействия, а в дальнейшем — и к развитию символического мышления. С. Гринспен неоднократно повторял, что аффективные символы должны постоянно «вариться» в мозгу ребенка с РАС [8]. Мы все больше узнаем о влиянии эмоций на то множество процессов, из которых состоит континуум человеческого существования: в сложном взаимодействии естественных и терапевтических диад, триад и социальных групп; в игре, здоровье, творчестве, социальной жизни; в телесной регуляции. Цель этой работы — определить различные виды аффекта и аффективных состояний, понять соотношение настроения и аффекта и описать применениe специалистом аффективной гаммы в терапевтическом взаимодействии.
Истоки «предрасположенности к аффекту»
Одной из центральных и наиболее сложных идей доктора Гринспена является гипотеза предрасположенности к аффекту [2; 9], диатеза (от греч. diathesis «расположение»), — это категория синтаксическая, отражающая определенное соответствие между участниками ситуации, в данном случае, — эмоциональными и сенсомоторными факторами. Aффект является своего рода катализатором моторного процесса; у детей аутистического спектра аффект не связан с этим процессом, что и является психонейрологическим недостатком. Для того чтобы произошло сложное социальное взаимодействие, у ребенка должна возникнуть эмоциональная потребность, или желание (т. е. намерение, или аффективный интерес), которые укажут, что именно он хочет, и помогут ему сформировать мотивационно обусловленный моторный план.
Гипотеза аффективного диатеза заключается в связи аффекта и внутренней мотивации со способностью перерабатывать и анализировать сенсомоторную информацию, поступающую через органы чувств. Аффект играет ключевую роль в переводе этой информации в планирование движений, поведение и решение задач, возникающих перед ребенком, а также в дальнейшее формирование символов. С помощью же аффекта ребенок сообщает о своих намерениях и обозначает направление действия.
Поливагальная теория [14] подтверждает, что мы эволюционно предрасположены к формированию подобных связей. Bагус — это блуждающий нерв, один из черепно-мозговых нервов, снабжающих нейроимпульсами сердце, легкие, верхнюю часть пищеварительного тракта и других органов грудной клетки и живота. Поливагальная теория основана на эволюции вегетативной нервной системы позвоночных животных, и человека в том числе, и на открытой учеными третьей упорядоченной нейронной цепи, неподвижности (со страхом или без страха), в дополнение к хорошо известным двум, регулирующим вегетативную нервную систему и реакции «бежать или бороться». Стратегия самого высокого уровня в этой иерархии — это система социального вовлечения, соединяющая мускулатуру лица и среднего уха с сердцем. Система эта была эволюционно разработана для создания безопасности в тех групповых ситуациях, для которых реакции «бежать, бороться или замереть» оказываются слишком неадекватными. Нарушения в вагальной функции высшего порядка ведут к включению более примитивной симпатической системы, — мы расцениваем подобное поведение в обществе как психопатологию [3] и стремимся к нормализации, т. е. понижающейся регуляции вегетативного ответа и состоянию гомеостаза. Возникает вопрос, какие именно эмоции могут привести к деэскалации и «включить» поливагальный механизм саморегуляции и понижающейся, down-регуляции.
В то же время операционализации понятия «аффект» в DIR так и не произошло, и многие спецалисты интуитивно приходят к созданию ритмического, взаимно приятного терапевтического взаимодействия в стиле «достаточно хорошей», по выражению Д. Винникота, матери [1]. Чтобы сделать этот процесс максимально эффективным, стоит задуматься о том, что же такое аффект, и чего мы ожидаем от специалиста, использующего собственный аффект для «втягивания» ребенка во взаимодействие [2].
Характеристики аффекта
Многопрофильность команды специалистов DIRFloortime помогает нам вводить в употребление и рассматривать терминологию из смежных дисциплин. Так, бытовое употребление слова аффект часто несет некую негативную, судебно-медицинскую коннотацию. В то же время мои студенты-психологи помогли мне задаться вопросом, как совместить понятие аффекта, широко использующееся в психиатрии, с тем значением, которое слово «аффект» имеет в DIRFloortime. Отметив сходство и различие на уровне семантики, мы задумались о том, каковы рамки использования аффекта в методике DIRFloortime, а также о механизме вовлечения ребенка в аффективно значимое терапевтическое взаимодействие.
В психиатрии и психоанализе определение аффекта звучит так: аффект (лат. affectus — страсть, душевное волнение) — это временн̍oе выражение эмоционального тона или субъективный и непосредственный опыт эмоций, привязанный к идеям или ментальным представлениям объектов [11]. Аффект может соответствовать настроению или противоречить ему. Также аффект может соответствовать ситуации или идти с ней вразрез. В терминологии DIRFloortime под аффектом зачастую подразумеваются расширяющийся и повышенный типы аффекта. Но лабильный (мгновенно изменяющийся), раздраженный, ограниченный, притупленный или плоский (отсутствующий) аффекты тоже описаны в литературе и являются диагностическими маркерами [11]. Aффект — понятие, обозначающее внешнее проявление эмоций и чувств, доступное для стороннего наблюдения. Таким образом, аффект — это поведенческий паттерн, выражающий субъективное состояние человека в данную минуту. Садок и Каплан [11] отмечают следующие его характеристики: разнообразие, интенсивность, лабильность и конгруэнтность Аффект — это способ модуляции и выражения чувств от одного момента до следующего. В процессе операционализации аффекта как внешнего, объективно наблюдаемого эмоционального тона М. Серби замечает, что авторы учебника по психиатрии считают, что «аффективное выражение» дает истинное представление об оттенках и диапазоне чувств [16]. Таким образом, повышенный аффект специалиста становится тем компенсирующим фактором, который поможет задействовать зеркальные нейроны ребенка/пациента и стимулировать нейрокоррекцию.
При обсуждении аффективного соответствия ситуации напрашивается резонный вопрос: если специалисты Floortime нацелены на выражение положительного повышенного аффекта, не дают ли они ложный посыл ребенку; не путается ли ребенок, особенно ребенoк с РАС, в определении собственных аффектов? Ответом может служить призыв С. Гринспена продолжать процесс обследования на всех стадиях работы и ждать, наблюдать и любопытствовать [3]. Регуляция педагогом собственного аффективного тона — это постоянная работа «за кулисами» позитивного расширенного аффекта: тщательный анализ того, надо ли в данный момент использовать громкий голос, широкие движения, преувеличенную мимику и т. д., или же сосредоточиться, к примеру, на интонационных модуляциях. Здесь же надо отметить важность выбора педагогом тех средств, которыми передается повышенный аффект. Выбор этот диктуется не только индивидуальными особенностями ребенка, но и ситуацией: ребенок, только что переживший страх, не готов к энергичному, «полнокровному», громкому выражению аффекта.
Для того чтобы аффект был терапевтическим, а не хирургическим инструментом, специалисты должны подготовить себя к вдумчивому изучению тех микросигналов, которые исходят от ребенка в процессе игрового взаимодействия. Концепция «следования за ребенком» предполагает именно такое ежесекундное ис-следование, а не только физическое следование (сопровождение) из помещения в помещение или от игрушки к игрушке.
В поисках аффективного соответствия
Невзирая на сходство понятий, настроение не равнозначно аффекту. Настроение окрашивает поведение и влияет на эмоциональные реакции человека, но в то же время это глубоко внутреннее, внутриличностное явление. Аффект — это внешние проявления эмоций, выраженные в основном в моторных актах. Дихотомия настроения и аффекта заключается в различной протяженности (настроение — это явление в той или иной мере долгосрочное и более устойчивое, чем аффект) и во внешнем проявлении (настроение не всегда объективно обозревается сторонним наблюдателем, в отличие от аффекта, который выражается непосредственно в жестах, вербализации и мимике). Аффект должен сохранять конгруэнтность по отношению к настроению, — это, по К. Роджерсу, и называется душевной гармонией [15].
Трудно измерить соответствие настроения и аффекта у взаимодействующих с ребенком профессионалов и родителей. Поэтому, требуя повышенного аффекта во взаимодействии с ребенком с РАС, мы должны сперва определиться, будем ли ориентироваться на конгруэнтность (и тогда ребенок будет получать полный спектр эмоциональных реакций: как радости и удивления, так и гнева или грусти) или для разрешения наших терапевтических задач сосредоточимся на положительном, позитивном и приподнятом аффекте.
Для ответа на этот вопрос нам следует снова обратиться к поливагальной теории. Новейшая схема отражает звенья уникальной нейронной сети, связывающей мимику лица с сердечной регуляцией. Эта электрическая связь между выражением лица и сердечной деятельностью образует функциональную «социальную систему вовлечения» с участием комплексного воздействия ствола головного мозга на поперечно-полосатые мышцы лица и головы. Теория предполагает существование двух систем, старой и новой: одна отвечает за реакцию на опасность (удушье, возможную смерть) и вызывает поведение «заторможенности» как паническую реакцию на угрозу жизни. Другая использует механизм «социального вовлечения» для выживания. Эта теория предлагает рабочую гипотезу для понимания эмоциональной дисрегуляции как поражения новейшего филогенеза; в результате сбоя в работе вагальной системы реакции «бежать или бороться» активизируются в ситуациях, не требующих подобного «сигнала тревоги» [3; 14].
Если ребенок с перегруженной вегетативной системой получает ложный сигнал; повышенный аффект с негативной направленностью: раздраженный, слишком громкий голос, «серьезное», без особых на то оснований, лицо (опущенные уголки рта, нахмуренный лоб), — a это поливагальные сигналы, убыстряющие частоту сердцебиения, — если подобный «сигнал тревоги» исходит от эмоционально значимого партнера, педагога или родителя, — то ребенок безосновательно «включает» симпатическую нервную систему [6], испытывая симптомы тревожности.
Итак, приняв решение использовать в работе с аутистом в основном положительно окрашенный аффект, специалист должен задуматься о правильном выборе интенсивности. Как уже было сказано выше, нейроцепция многих уязвимых детей интерпретирует опасность ошибочно, допуская погрешности и определяя опасность при ее отсутствии. «Неисправная» нейроцепция заставляет детей занять позицию защиты, которая выливается в многообразие проблемных поведенческих реакций [10; 5]. Таким образом, стратегии специалистов Floortime должны служить задачам нормализации и деэскалации. При работе с гипореактивным ребенком мы хотим привить ему вкус к ритмичному аффективному контакту, но при этом не перегрузить слух, зрение и тактильную систему. К счастью, полнокровный аффект может быть выражен массой способов: не обязательно громко, но обязательно — выразительно; нe обязательно — с помощью прикосновений или широких жестов (они могут быть интерпретированы как угрожающие!), но обязательно — в сопровождении богатой мимики. Лабильный аффект, в свою очередь, кажется на первый взгляд полезным в тех случаях, когда специалист ставит перед собой задачу следовать за гиперреактивным ребенком с низким порогом возбудимости. В то же время необходимо отдавать себе отчет, что даже у сверхэнергичного ребенка эмоциональные реакции могут не соответствовать моторному ответу на них. Задача же специалистa заключается в том, чтобы «нащупать» тот ритм, когда ребенку комфортно, и понятно собственное поведение и (за кулисами действия) эмоциональное состояние. Такая же ситуация возникает с негативным аффектом или выражением гнева, отвращения и агрессии: действительно ли эти аффективные выражения соответствуют чувствам ребенка, или мы имеем дело с нарушениями координации настроения и аффекта?
Вовлечение родителей и обратная связь
В книге «Первые эмоции» («First Feelings») С. Гринспен уделяет целую главу разнообразию родительских стилей: от отсутствующего и малоэмоционального родителя до тревожного и сверхстимулирующего [7]. Стиль определяет и принятые в семье аффективные паттерны. В разных семьях существуют различные ожидания в сфере эмоционального выражения. Семье «экспансивной», где в большинстве бытовых ситуаций используется повышенный (зачастую раздраженный) аффект, будет непросто перекроить микрокоммуникацию и найти более гибкий (возможно, негромкий, но выразительный) тон. Семья, где повышенный или слишком яркий аффект не приветствуется, с трудом примет советы по введению преувеличенного аффекта даже во имя терапевтического успеха.
Культурные аспекты выражения эмоций и исторически сложившееся подозрительное отношение к повышенному аффекту зачастую не оставляют выбора тому специалисту, который хочет быть принятым в индивидуальную и семейную систему ребенка. Вопросы подорванного авторитета и неумение выстраивать границы без помощи приказного тона и уплощенного, бесцветного аффекта продолжают беспокоить родителей и педагогов: за годы преподавания подхода автору довелось слышать даже такое: «Если я все время выражаю полнокровный энергичный позитивный аффект, будет ли ребенок уважать меня?». Одно из решений, помогающих приблизиться к использованию расширенного или просто «полнокровного» аффекта, — это работа специалиста над созданием доверительных отношений с самим аутистом и с семьей и привитие «вкуса» к полному аффективному спектру, поскольку при виде удовольствия на лице специалиста зеркальные нейроны ребенка приходят в состояние активации, и он будет поневоле «втянут», по выражению С. Гринспена, в нейропсихологический процесс взаимного удовольствия.
Построение партнерства с родителями поможет откровенному разговору об их собственном aффекте и o продиктованном потребностями ребенка выходе из зоны комфорта. Многим родителям свойственно время от времени обвинять себя в несостоятельности. Совет от С. Гринспена: «Не стоит ожидать чудесных ощущений от каждой минуты, проведенной с ребенком; не стоит также винить себя за то, что вы не так уж счастливы. К концу первых нескольких месяцев сверхбеспомощность новорожденного вызывает состояние легкого шока даже у самых вовлеченных родителей...» [7, с. 31]. Параллельный процесс происходит во время неструктурированного занятия Floortime. Если специалист нуждается в передышке при работе с пассивным ребенком, но не берет тайм-аут, ребенок может «соскользнуть» в состояние тревоги, вины или отчаяния. Цинизм — это крайняя степень проявления подобного профессионального выгорания. Важно уметь отступить в интерактивном «танце», призвать на помощь родителей ребенка («А как вы справляетесь с подобным отстранением/агрессией?») или коллег («На следующем занятии к нам присоединится коллега»). Привлечение супервизора поможет специалисту преодолеть чувство профессиональной беспомощности и страх нанести вред, а также восстановить чувство контроля в терапевтической ситуации. Даже следуя за ребенком, специалист находится в положении полководца, обозревающего битву с возвышения и планирующего наступление на определенных участках, — отнюдь не хаотичное! Успешное преодоление собственных страхов может также (невпрямую) послужить примером для родителей, оказывающихся в подобных ситуациях и испытывающих (чаще всего неосознанно) подобные чувства многократно. Стратегически спланированное самораскрытие специалиста («В повседневной жизни я использую гораздо менее энергичную мимику... говорю тише...» — и т.д.) помогает родителям затрагивать вопросы собственного дискомфорта, раздражения или растерянности при изучении нового для них стиля взаимодействия.
Стратегии аффективного присоединения
Говоря о стратегии, все призывы к взаимодействию могут состоять из сенсомоторных и символических «призывов» к совместной игре в разных комбинациях, в зависимости от того уровня развития функциональных эмоциональных способностей, на котором ребенок чувствует себя уверенно. Но именно хорошо «отмеренная» и правильно, с учетом факторов темпоральности и интенсивности, «отрезанная» доза аффекта поможет соединить эти два «призыва». По сути, именно это происходит в танце, живописи, музыке и других видах символической деятельности, использующих движение и материалы для создания художественных образов.
Хорошими стратегиями могут стать сочетание процессов «сверху вниз» и «снизу вверх», использующих телесную динамику в сочетании с нейрокогнитивной высокоаффективной работой:
1. Умение дышать ритмично, чтобы попасть в ритм ребенка. Рут Фельдман [5] доказала, что социальное развитие младенцев находится в прямой зависимости от ритмов физиологической синхронизации в общении («кожа к коже» и многие другие разновидности биологических синхронных ритмов);
2. Общая лицевая экспрессивность в сочетании с ритмичной просодией;
3. Использование верхней части лица в своем собственном мимическом репертуаре для нормализации сердечного ритма ребенка;
4. Осознанное использование в пространстве позиции собственного тела по отношению к телу ребенка и продуманная жестикуляция, стимулирующая, но не перегружающая ни визуальную систему, ни нeйросистему определения «опасности»; соответствие жестикуляции общему аффективному (желаемому в данной ситуации) «сообщению»;
5. Локализация сильных эмоций в теле для укрепления интероцепции и формирования новых нейронных связей (в процессе формирования подобного умения могут быть полезны приемы медитации и визуализации). Мона Делахук в своей новой книге [4] предлагает понять невербальную реальность, с помощью переключения внимания на микросенсорный уровень нашего телесного Я. Вместе с нашими пациентами мы можем научиться замечать, отслеживать и проговаривать те перемены в напряжении, колебания и пульсации, которые, собственно, и являются языком нейрологической жизни. Развивая осознанное внимание к основным ритмам дыхания и интрасоматическим микроощущениям и микродвижениям, мы начинаем процесс погружения в собственную автономную, замкнутую на себе нейропроводку.
И заключительное соображение в пользу использования аффектa различных видов и степени интенсивности в качестве терапевтического инструмента в DIRFloortime: в отличие от многих других видов, человек способен на большое количество эмоций широкого диапазона. Другими словами, нам доступны аффективные нюансы. Если мы ожидаем от ребенка, чтобы он легко ориентировался в сложных социальных контекстах и «выживал» в обществе, то почему бы не вводить смешанные краски и оттенки в терапевтическую аффективную палитру?
Литература
- Винникотт Д.В. Игра и реальность. М.: Институт общегуманитарных исследований, 2002.
- Гринспен С., Уидер С. На ты с аутизмом. М.: Теревинф, 2013. 512 с.
- Beauchaine T.P., Gatzke-Kopp L., Mead H.K. Polyvagal Theory and Developmental Psychopathology: Emotion Dysregulation and Conduct Problems from Preschool to Adolescence. Biol Psychol, 2007. Feb; 74(2): 174—184.
- Delahooke M. Beyond Behaviors: Using Brain Science and Compassion to Understand and Solve Children’s Behavioral Challenges. Gateway: 1st Ed., 2019.
- Feldman R. Mother-Infant Skin-to-Skin Contact (Kangaroo Care): Theoretical, Clinical, and Empirical Aspects. Infants and young children. April 2004, 17(2):145—161.
- Fosha D. (ed.), Siegel Daniel J (ed.), UCLA School of Medicine), Solomon Marion (ed.). The Healing Power of Emotion, N.Y.: W.W. Norton & Co. 2009. 349. 27-54.
- Greenspan S.I., Greenspan N.T. First feelings: Milestones in the emotional development of your infant and child from birth to age 4. New York: Viking Press, 1985.
- Greenspan S.I. The Role of Affect. Audiolecture, ICDL. https://www.floortime.org/mod/url/view. php?id=48947
- Greenspan S.I. The affect diathesis hypothesis: The Role of Emotions in the Core Deficit in Autism and in the Development of Intelligence and Social Skills. J. Dev. Learn. Disord, 2001. 5.
- Hrabovska S.V., Salyha Yu.T. (2017). Animal Models of Autism Spectrum Disorders and Behavioral Techniques of their Examination, Neurophysiology, 10.1007/s11062-017-9613-2, 48, 5, (380—388), 381.
- Kaplan H.I., Sadock B.J., Grebb J.A. Kaplan and Sadock’s synopsis of psychiatry: Behavioral sciences, clinical psychiatry, 1994. (7th ed.). Baltimore, MD.
- LaPierre A. The Language of Neuroception & the Bodily Self. (2007). Hakomi Forum, Issue 18, 39.
- LoParo D., Waldman I.D. The oxytocin receptor gene (OXTR) is associated with autism spectrum disorder: a meta-analysis. Molecular Psychiatry, 2015. Vol. 20, 640—646.
- Porges S. Neuroception: A Subconscious System for Detecting Threats and Safety. ZERO TO THREE. 24. 2004
- Rogers C.A. Way of Being. Boston, MA: Houghton Mifflin, 1980. 414, pp. 15—16.
- Serby M. Psychiatric Resident Conceptualizations of Mood and Affect Within the Mental Status Examination M.D. Am J Psychiatry, 2003; 160:1527—1529
Информация об авторах
Метрики
Просмотров
Всего: 4924
В прошлом месяце: 57
В текущем месяце: 24
Скачиваний
Всего: 1233
В прошлом месяце: 6
В текущем месяце: 3