Отношение к смерти: возрастные, региональные и гендерные различия

Проблема смерти как экзистенциальная проблема

Психологи и психотерапевты, заложившие основы экзистенциально-гуманистического направления (Р. Ассаджиоли, Дж. Бьюдженталь, А. Маслоу, Р. Мэй, Дж. Рейнуотер, В. Франкл, Э. Фромм, И. Ялом и др.), считали столкновение со смертью одной из возможностей личностного роста. Здесь следует отметить два основных момента.

Во-первых, то, что называют «столкновением со смертью» или «пробуждающим переживанием» (И. Ялом), чаще всего связано со следующими событиями: горе при потере любимого человека, смертельная болезнь, разрыв близких (любовных) отношений, психическая травма (пожар, ограбление, изнасилование), потеря работы и вынужденная смена профессиональной деятельности, феномен «опустевшего гнезда», выход на пенсию, переезд в геронтологический центр, а также юбилеи, которые считаются жизненными вехами (50-, 60-, 70-летие) и яркие, значимые по содержанию сновидения.

Во-вторых, любое значимое событие, связанное с «пробуждающим переживанием», переводит жизнь человека из повседневного в онтологический модус (М. Хайдеггер). Этот переход в онтологический модус существования снижает значимость богатства, престижа, внешних данных человека и других не­сущностных моментов. «Живя в онтологическом модусе, мы не только лучше осознаем бытие, смерть и другие неотъемлемые свойства жизни, но и приобретаем больше желания и возможности значительно изменить мир. Мы готовы взять на себя основную задачу человека — построить истинную жизнь, наполненную смыслом, деятельностью, основанную на чувстве связанности с людьми и ведущую к самореализации» [12, с. 48]). Таким образом, ситуация «встречи со смертью» позволяет приблизиться к тому, что Виктор Франкл считал сущностью человеческого существования — самотрансценденции [8].

Отметим, что в отечественной психологии аналогичные положения были высказаны С.Л. Рубин­штейном, подчеркивавшим, что факт смерти придает жизни человека завершенность и порождает ответственное отношение к ней. Отношение к собственной смерти, по Рубинштейну, определяется степенью законченности жизненного замысла и нужды в человеке со стороны его близких [7].

Отсутствие самотрансценденции, т. е. пассивно­потребительское отношение к жизни и ограничение интересов житейскими, бытовыми проблемами, экзистенциальная фрустрация, приводит к неудовлетворенности жизнью и страху смерти. Сосредоточенность на себе (на своих чувствах, проблемах, конфликтах), отсутствие интереса к чужой жизни, приводящие к социальной изоляции, обостряют страх смерти [10].

Считается, что начиная с ХХ в., отношение к жизни и смерти деформировалось и проявилась тенденция к вытеснению смерти из коллективного сознания [2]. Это подтверждают последние социологические опросы. В частности, опрос, проведенный в августе 2013 г., показал, что 65 % наших современников не задумываются о смерти, 67 % не желают чувствовать приближение смерти и готовиться к ней [4].

При этом возможны как позитивные представления о смерти (смерть как избавление, сон, воссоединение с близкими, рождение заново, просьба о прощении, жертва во имя любви и др.), так и негативные (разлука с близкими, утрата мира, травма и наказание) [6]. И хотя общепринятым мнением является то, что религиозность способствует становлению позитивных представлений о смерти, верующие, по данным проведенных исследований, в большей степени страшатся смерти, чем неверующие [11], и страх смерти усиливается, если религиозность оказывается внешней — соблюдается обрядность без истинной веры [1].

Отношение к смерти в юности и зрелости

В психологической и психотерапевтической литературе можно найти представления и данные о специфике отношения к смерти в разные возрастные периоды. Остановимся на двух возрастах, нас интересующих — юности и зрелости.

Рассматривая отношение к смерти современных юношей и девушек, прежде всего следует соотнести его с наиболее распространенными видами молодежной субкультуры [3].

Идеология хиппи предполагает стремление к безусловному добру, но при этом некритичное принятие всего и полную вседозволенность. Стремление к добру реализуется под влиянием импульсов меняющегося настроения. Считается, что данная идеология отличается от идей христианской любви отвержением личной ответственности. Другой человек может легко быть принят, но так же легко отвергнут, а его смерть остается незамеченной. Печаль об ушедшем друге не характерна для хиппи, жизнь человека для него не более значима, чем расцвет и увядание растения.

Субкультура байкеров культивирует романтическое насилие, утрированную мужественность и законы «стаи ночных волков». Значимость человека определяется чисто внешними моментами — быстрой ездой на мотоцикле, экипировкой, умением жестоко драться, при этом глубинные переживания не принимаются во внимание. Байкеры презирают тех, кто боится смерти, и слагают легенды о разбившихся гонщиках. Смерть оказывается привлекательной и романтичной.

Панк-культура характеризуется абсолютным нигилизмом, отвержением любых ценностей, ниспровержением любых авторитетов. Разрушение, импонирующее незрелым личностям, старающимся вырваться из семейной атмосферы запретов и педантизма, не приводит к созидательной творческой деятельности. Панк-культуру называют «мертвящей» и сравнивают с православным феноменом юродства. Она предполагает безразличное отношение к смерти: «туда и дорога, все равно нет будущего».

Готическая субкультура, выросшая из панк-культуры, фетишизирует смерть. Делая акцент на процессах умирания и смерти, готы создают соответствующий внешний облик (бледность, круги под глазами, черная одежда и пр.), читают литературу, описывающую насильственную и естественную смерть, вампиров и т. д., проводят время на старинных кладбищах. По данным английских исследователей, представители готической субкультуры в большей степени, чем остальная молодежь, склонны к суицидальному поведению.

Архаическая субкультура включает в себя ряд разновидностей, отличающихся друг от друга видом игры и внешними атрибутами: юноши и девушки играют в эльфов («толкиенисты»), в средневековых рыцарей или древнерусских витязей. В любой игре присутствуют моменты символической смерти, которые считаются молодежью инициирующими. Разыгрываемая смерть может сопровождаться физической болью или «видениями». Представители архаической субкультуры считают, что переживание символической смерти приводит к изменению личности и духовному перерождению, но в то же время смерть не связывается со смыслом жизни и остается на игровом уровне.

Элитарные движения, свойственные «золотой молодежи», культивируют идеи исключительности, закрытости и снобизма. Здесь отсутствуют эмпатия и любовь, страх смерти блокируется правилами поведения, принятыми в замкнутом сообществе, от смерти требуется «красивый антураж», так что акцент на внешней стороне жизни порождает равнодушное отношение к этой проблеме.

Отмечается особый молодежный миф, который в той или иной мере присутствует во всех субкульту­рах, — «хорошо умереть молодым». Этот миф не снимает страха смерти, несмотря на любовь к мелодраматическим фразам.

В зрелости как возрастном периоде, которому свойственны наибольшие свобода и ответственность, выбор жизненных ценностей и жизненного пути оказывается различным, так же как и в молодости. Тем не менее в этом возрасте оказываются значимыми для большинства материальная обеспеченность, социальный статус и карьера. Стремление к реальным достижениям в социуме избавляет человека среднего возраста от молодежного романтизма и увлечений. С одной стороны, загруженность делами («суета»), с другой — преобладающая в настоящее время прагматическая культура успеха заслоняют от человека проблему смысла жизни и смерти. Часто она оказывается вытесненной из сознания.

В недавно проведенном исследовании преодоления критических ситуаций как ситуаций встречи со смертью показаны возрастные (молодость — зрелость) и гендерные различия [2]. Установлено, что в молодости используются такие стратегии совлада­ния, как отвлечение, изоляция и самообладание. Лица среднего возраста не склонны, как молодежь, забывать о проблемах, переключаться на любимое дело или оставаться наедине с собой. Они часто используют стратегии, подрывающие психологическое здоровье — подавление эмоций, самообвинение, безнадежность. При этом женщинам больше свойственны покорность (безнадежность), религиозность и эмоциональная разгрузка, а мужчинам — самонаблюдение, подавление эмоций и придание смысла.

Организация исследования

В проведенном нами исследовании осуществлена попытка определить уровень оптимизма / пессимизма в отношении к смерти юношей и лиц среднего возраста.

Поскольку помимо возрастных различий предполагалось наличие различий гендерных и региональных, были поставлены исследовательские задачи:

1)    определить особенности отношения к смерти в юности и зрелости;

2)    выявить особенности отношения к смерти у юношей/мужчин и девушек/женщин;

3)    установить особенности отношения к смерти в разных регионах: в Центральной России, на Кавказе (в Армении), в Италии как экономически развитой европейской стране.

Базами исследования служили Московский городской психолого-педагогический университет, Государственная классическая академия имени Маймони­да (Москва, РФ); Ереванский государственный университет, Армянский государственный педагогический университет им. Х. Абовяна (Ереван, Армения); Институт М. Массимо и Институт психологии Папского Грегорианского университета (Рим, Италия).

Испытуемыми явились студенты и преподаватели вузов — представители средних слоев населения, интеллигенция, имеющая гуманитарную профессиональную ориентацию. В исследовании приняли участие 275 человек:

—  в Москве 133 респондента: юность (от 18 до 23 лет) — 35 человек, из них 15 юношей; зрелость (30—50 лет) — 97 человек, из них 41 мужчина;

—  в Ереване 72 респондента: юность (от 18 до 23 лет) — 35 человек, из них 15 юношей; зрелость (30—50 лет) — 37 человек, из них 16 мужчин;

—  в Риме 70 респондентов: юность (от 17 до 23 лет) — 35 человек, из них 19 юношей; зрелость (30—50 лет) — 35 человек, из них 20 мужчин.

Москва, Ереван и Рим были выбраны как культурные центры и столицы государств, в которых традиционно доминируют христианские конфессии.

Предполагается, что региональные различия связаны не только с культурно-историческими традициями, но и с современным социально-экономическим положением Москвы как мегаполиса с относительно высоким для России уровнем жизни, Еревана как города, испытывающего значительные социально-экономические трудности, связанные с новыми условиями жизни на постсоветском пространстве, Рима как мегаполиса с высоким, по европейским меркам, уровнем жизни.

Методика исследования

Методика «Отношение к смерти» разработана И.Ю. Кулагиной и Л.В. Сенкевич в 2011 г.; представляет собой опросник, включающий 10 закрытых вопросов. Поскольку отношение к смерти может быть, как это показано в психологической литературе, неразрывно связано с удовлетворенностью жизнью, первые два вопроса касаются этого аспекта проблемы.

Выбирая ответы на поставленные вопросы, испытуемый в восьми случаях отмечает один ответ, в двух пунктах он может выбрать 2—3 утверждения.

При составлении опросника использовался метод экспертных оценок. В качестве экспертов выступили психологи и священнослужители — представители христианских конфессий, в том числе о. С. Моргал- ла, доктор философии (PhD), доцент Института психологии Папского Грегорианского университета (Рим, Италия).

После проведенной коррекции опросник в процессе апробации был представлен в следующем виде.

Возраст Пол Образование

Вам предлагается ознакомиться с рядом вопросов, касающихся отношения человека к жизни и смерти. Пожалуйста, в каждом пункте отметьте утверждение, а где это указано, два-три утверждения, в наибольшей степени характеризующие Ваши представления.

1.      Как Вы представляете себе жизнь?

А) радостной и удивительной

Б) никчемной и не имеющей смысла

В) цепью неприятностей, страданий и потерь

2.     Как Вы относитесь к трудностям, встречающимся в Вашей жизни?

А) жизнь трудна и с этим ничего не поделаешь

Б) я стараюсь их преодолевать, иначе не достигну успеха

В) трудности закаляют характер и делают меня сильнее

3.      Как Вы представляете себе жизнь после жизни?

А) наша земная жизнь единственная и после нее ничего не будет

Б) в следующей жизни я не повторю своих ошибок и буду счастливее

В) я не знаю, какой будет следующая жизнь, и меня это пугает

4.     Когда Вы думаете о смерти, что Вас больше всего пугает?

А) неизведанность загробной жизни

Б) утрата этого мира

В) физические страдания перед смертью

5.     Если Вы в этой жизни сделали много ошибок, как Вы думаете, придется ли Вам расплачиваться за них после смерти?

А) нет, за свои ошибки я расплачиваюсь при жизни

Б) да, и это меня крайне беспокоит

В) да, но сейчас меня это не волнует

6.     Считаете ли Вы, что за Ваши ошибки будут расплачиваться дети и внуки?

А) нет, это суеверие

Б) да, возможно

В) да, и это меня пугает

7.     Как Вы полагаете, что может дать Вам смерть? (в этом вопросе Вы можете дать 1—3 ответа.)

А) избавление от бремени жизни (трудностей, страданий,болезни)

Б) воссоединение с родными или близкими, которых уже нет в живых

В) разлука с родными и близкими мне людьми, которые остаются жить

Г) утрата радостей жизни

Д) наказание за мои ошибки и грехи

Е) отпущение грехов

8.     Как, по Вашему мнению, ведут себя люди, зная, что в скором времени они умрут? (в этом вопросе Вы можете дать 1—2 ответа.)

А) не соглашаются с этим

Б) испытывают гнев, обиду и зависть к окружающим

В) пытаются отдалить конец, «торгуясь» с Богом и врачами

Г) испытывают страх и чувство безнадежности перед надвигающейся смертью

Д) принимают неотвратимость конца, смирившись с судьбой

9.     Какие качества появляются у людей, прощающихся с жизнью?

А) мужество и стойкость

Б) агрессивность и завистливость к окружающим

В) скорбь, страх, отчаяние

Г) ожидание райской жизни

Д) мудрость и прощение

10.    Какие чувства вызывает умирающий у близких и родных людей?

А) страдание и жертвенную любовь

Б) страх и отвержение

В) забота и чувство долга

Г) принятие и безразличие

Общий показатель отношения к смерти

Испытуемый выбирает ответы к 10 вопросам. 19 ответов отражают оптимистичное отношение к жизни и смерти, 19 ответов — пессимистичное. Испытуемый может дать максимум 13 ответов.

Каждый оптимистичный ответ оценивается 1 баллом с положительным значением (+1). Каждый пессимистичный ответ оценивается 1 баллом с отрицательным значением (-1). Если сумма набранных испытуемым баллов является отрицательной, его отношение к смерти оценивается как пессимистичное. Интервал от 0 до (+3) свидетельствует об амбивалентном (противоречивом) отношении к смерти. Сумма баллов, превышающая показатель (+3) балла, оценивается как оптимистичное отношение.

При апробации данной методики в группе юношей и девушек, совершивших суицидальные попытки (35 пациентов острых отделений ПКБ № 4 им. П.Б. Ганнушкина и отделения аффективной патологии НИИ психиатрии), проводился корреляционный анализ общего показателя отношения к смерти, ряда показателей по методикам «Шкала экзистенции» А. Лэнгле, К. Орглер и общего показателя методики «Удовлетворённость жизнью» Э. Динера. Установлены положительные корреляции на высоком уровне значимости между общим показателем методики И.Ю. Кулагиной, Л.В. Сенкевич, показателями шкал «самодистанцирование», «самотрансценденция», «персональность», общим G-показателем экзистенциальной исполненности шкалы экзистенции и общим показателем удовлетворенности жизнью методики Э. Динера.

Результаты и обсуждение

Проведенное нами эмпирическое исследование позволило определить сходство и различия в отношении к смерти у юношей и девушек, мужчин и женщин, живущих в Москве, Ереване и Риме. Рассмотрим возрастные и гендерные различия по регионам.

Отношение к смерти: возрастные и региональные различия

Как показали данные, полученные в Центральной России (Москва), в юности для студентов гуманитарных вузов характерно оптимистичное отношение к смерти, хотя невысокого уровня: средний балл — 3,29. Если рассматривать популяционную динамику от юности к зрелости, можно отметить некоторое снижение уровня отношения к смерти, приводящее к тому, что у преподавателей гуманитарных вузов оно становится амбивалентным: средний балл — 2,55 (табл. 1).

В Кавказском регионе (Ереван) отношение к смерти ниже по своему уровню: оно амбивалентно как в юности, так и в зрелости — у студентов и преподавателей гуманитарных вузов. Здесь намечается аналогичная динамика — незначительное снижение уровня отношения к смерти от юности (2,26 балла) к зрелости (1,81 балла). Так же как в Центральной России, в Армении возрастные различия статистически незначимы (см. табл. 1).

Близкие показатели и общая тенденция возрастного снижения отношения к смерти в Москве и Ереване могут быть связаны с еще не вполне утраченными представлениями о жизни и смерти, унаследованными с доперестроечных времен. Это предположение в какой-то мере подтверждают значимые отличия показателей студентов и преподавателей гуманитарных (светских) подразделений вузов в Италии.

В Италии (Рим) оптимистичное отношение к смерти несколько выше в юности (3,46 балла) и значительно выше в зрелости (6,37 балла), чем в постсоветском пространстве — в Центральной России и Армении. Динамика здесь прямо противоположна: наблюдается существенное повышение уровня оптимистичного отношения к смерти в зрелом возрасте. Возрастные различия достоверны на высоком уровне значимости (р< 0.001).

Напомним, что отношение к смерти, согласно положениям С.Л. Рубинштейна и представителей экзистенци­ально-гуманистического направления в психологии (что отражено в вопросах авторской методики), определяется рядом факторов — удовлетворенностью жизнью, принятием ее финала, отсутствием значительного страха смерти и процесса умирания, уверенностью в собственной стойкости перед лицом смерти и в ближайшем социальном окружении, способном поддержать на последнем этапе жизни. Такие высокие показатели оптимистичного отношения к смерти, как в Риме, видимо, свидетельствуют о присутствии большинства этих факторов в сознании данной категории интеллигенции. Вероятно, удовлетворенность жизнью в зрелости связана, в частности, с внешними условиями, являющимися достаточно благоприятными в экономически развитой европейской стране.

Как видно из табл. 1, возрастные различия проявляются по-разному в разных регионах. Поэтому представляет интерес определение значимости различий в показателях респондентов каждой возрастной группы из Москвы, Еревана и Рима.

В юности статистически значимые различия наблюдаются только в показателях отношения к смерти юношей Еревана и Рима (р < 0,05). Оптимистичное отношение к проблемам жизни, смерти и умирания, свойственное студентам из Рима, значительно выше, чем амбивалентное отношение к этим проблемам ереванских студентов. При этом различия в показателях юношей из Москвы и Еревана, и также Москвы и Рима статистически незначимы (табл. 2).

В зрелости, когда отношение к смерти снижается по своему уровню в Москве и Ереване и повышается в Риме, наблюдаются значимые различия не только между показателями Армении и Италии, но и показателями Центральной России и Италии (р<0,001). Амбивалентное отношение к смерти, присущее преподавателям вузов Москвы и Еревана, близко по своему уровню, так что в данных показателях значимые различия отсутствуют (см. табл. 2).

Таким образом, именно в зрелости появляются наибольшие региональные различия в отношении к смерти.

Отношение к смерти: гендерные и региональные различия

Таблица 2

Региональные различия в показателях отношения к смерти у респондентов юношеского и зрелого
возрастов (попарные сравнения, U критерий Манна Уитни, W критерий Уилкоксона)

С целью выявить гендерные различия рассмотрим особенности отношения к смерти в юности и зрелости — по регионам.

В юности отсутствуют значимые различия в отношении к смерти у юношей и девушек (табл. 3). Однако намечается определенная тенденция в Центральной России и Армении, т. е. на территории постсоветского пространства: в своем восприятии проблем, связанных со смертью, юноши более оптимистичны, чем девушки. Девушки в Москве и Ереване более тревожны, осознавая эти проблемы, так что их отношение становится амбивалентным. Эти данные можно объяснить более ранним личностным взрослением девушек по сравнению с юношами, их более серьезным отношением к вопросам оценки своего не очень долгого жизненного пути, отношения к себе близких и вопросам, имеющим религиозный контекст. Видимо, юноши 18—23 лет более легко и спокойно судят об этих проблемах, что может быть следствием как отсутствия особого интереса к экзистенциальным моментам, так и защитной реакцией, не позволяющей углубляться в травмирующее содержание жизни.

В то же время данной тенденции у итальянской молодежи не наблюдается. В Риме и юноши и девушки достаточно оптимистичны. Получая светское, а не религиозное образование, и проживая в лучших социально-экономических условиях, чем их сверстники из России и Армении, возможно, они осознанно или неосознанно избегают анализа тяжелой стороны жизни.

Достаточно комфортная, благополучная жизнь в Риме в большей мере сказывается на отношении к смерти у мужчин и женщин среднего возраста. И у тех и у других значительно повышается уровень оптимистичного отношения к смерти — у мужчин с 3,52 баллов в юности до 6,67 балла в зрелости, у женщин — с 3,36 баллов в юности до 5,93 баллов в среднем возрасте (см. табл. 3). Хотя у итальянских женщин уровень оптимистичного отношения несколько ниже, чем у мужчин, значимые гендерные различия отсутствуют.

В Центральной России и Армении наблюдается противоположная тенденция: вместо повышения оптимизма происходит спад, усугубление амбивалентного отношения у мужчин в Москве и у женщин в Ереване. Можно предположить, что усиление амбивалентности у московских мужчин-гуманитариев связано с неудовлетворенностью жизнью в дорогом и максимально социально расслоенном мегаполисе. Снижение уровня оптимистического отношения к смерти и обострение экзистенциальных проблем у женщин в Армении может объясняться как традициями в Кавказском регионе (в котором женщина меньше ориентирована на социальные достижения и больше — на семью и быт), так и спецификой современного социально-экономического положения в стране, при котором мужчины часто вынуждены надолго оставлять семью ради заработков и на плечи женщин ложатся значительные семейные трудности на фоне периодически повторяющегося одиночества. И именно в Армении зафиксированы статистически значимые гендерные различия в уровне отношения к смерти (см. табл. 3).

Выводы

1.    Отношение к смерти, придающей завершенность жизни человека и пробуждающей поиски смысла жизни, зависит от степени удовлетворенности жизнью, принятия факта ее конечности, страха перед смертью, процесса умирания и загробной жизнью/небытием, уверенности в собственной стойкости перед лицом смерти и в ближайшем окружении, способном поддержать на последнем этапе жизни.

2.    Представители интеллигенции (студенты и преподаватели гуманитарных вузов) в Москве, Ереване и Риме относятся к проблемам смерти оптимистично или амбивалентно; пессимистичное отношение отсутствует.

3.   В отношении к смерти значительны региональные различия, которые можно объяснить не только культурно-историческими традициями, но и социально-экономической ситуацией, сложившейся в регионах в настоящее время.

4.    Популяционная динамика общих показателей отношения к смерти от юности к зрелости различна в разных регионах. В Риме — культурном центре экономически развитой европейской страны с высоким уровнем жизни — уровень оптимистичного отношения значимо выше в зрелости, чем в юности. На территории постсоветского пространства, в Москве и Ереване, наблюдается обратная тенденция: от юности к зрелости уровень такого отношения снижается. В московском мегаполисе юноши имеют оптимистичное отношение невысокого уровня, лица среднего возраста — амбивалентное. В Ереване, уровень жизни в котором ниже московского, отношение амбивалентное и в юности, и в зрелости, но в зрелости его уровень несколько ниже.

5.   Снижение уровня отношения к смерти в Москве происходит за счет мужской выборки — именно мужчины в зрелости теряют свое оптимистичное юношеское отношение, приобретая амбивалентность взглядов на экзистенциальные проблемы. В Ереване снижается уровень амбивалентного отношения, напротив, у женщин, так что в зрелости гендерные различия оказываются значимыми. В Риме оптимистичное отношение к смерти высокого уровня свойственно и мужчинам и женщинам.