Предикторы применения морального запрета студентами вуза: контекст этически нагруженной ситуации и личностные характеристики

Контекст и актуальность. Исследование посвящено изучению факторов применения морального запрета в этически нагруженных ситуациях. Актуальность работы определяется недостаточной изученностью взаимодействия личностных характеристик и параметров ситуации в применении морального запрета, а также практической значимостью для разработки программ обучения студентов вузов принятию морально релевантных решений с учетом контекстуальной специфики морального выбора. Цель. Оценить вклад личностных характеристик в императивность, полноту, аргументированность и согласованность применения морального запрета при варьировании контекста и фокуса действия морального агента. Методы и материалы. Выборка: 195 студентов (M возр. = 20,02, SD = 1,34). Применена авторская ситуационная методика, моделирующая реалистические сценарии применения запрета в разных предметных контекстах (правовой, медицинский, житейский) с эгоцентрированным (в качестве морального агента студент действовал сам) и аллоцентрированным (применение запрета с позиции Другого, анонимного морального агента) фокусом действия. Личностные характеристики измерялись подобранным пакетом диагностических методик. Основной метод анализа – регрессионный анализ. Результаты. Установлено: а) предсказательный эффект личностных характеристик проявился в медицинском контексте и в ситуациях с эгоцентрированным фокусом действия; б) для одних и тех же критериев морального запрета в разных контекстах выявлены различные личностные предикторы; в) наибольший вклад в применение морального запрета вносят уже укоренившиеся в структуре моральной личности студентов этическая позиция и социоморальная рефлексия. Выводы. Предметный контекст этически нагруженной ситуации может как нивелировать роль личностных характеристик в опосредствовании применения морального запрета, так и, напротив, усиливать ее. Полученные в настоящем исследовании данные могут быть важными для изменения образовательной среды университета путем применения исследовательских практик, обращенных к выявлению предикторов морально релевантных решений.

Введение

Целый ряд событий двадцать первого века, вызвавших широкую общественную дискуссию, болезненно и ярко выдвинул на первый план роль моральных запретов в регуляции индивидуального и общественного образа жизни. Чтобы осознать их неотвратимость, современному студенту уже нет необходимости обращаться к вымышленным моральным дилеммам. Повседневная жизнь в социуме превращается в арену морального выбора, моральных противоречий и конфликта моральных ценностей. Это подразумевает, что молодые люди должны уметь соотносить свои этические принципы с противоречивыми требованиями ситуации и принимать решения, руководствуясь моральными запретами.

Студенчество – важный период для развития компетенций социальной нормативности. Молодые люди глубоко анализируют себя и свою идентичность, вступая в новые отношения, расширяя свое мировоззрение в знакомстве с различными культурами посредством рефлексивного освоения этических аспектов применения знания, благодаря которым достигается консенсус в социальных дилеммах и моральных вопросах (Rest, Thoma, 1985).

Несмотря на это, лишь в немногих работах изучается развитие процессов принятия моральных решений студентами с учетом значимых для их социального и профессионального становления обстоятельств морального выбора. Исследования предоставляют противоречивые данные. С одной стороны, признается, что молодые люди понимают, почему надо действовать морально, а не безнравственно, способны учитывать моральную точку зрения, даже если они не действуют в соответствии с ней, последовательно ориентироваться на моральные нормы, рассматривать универсальные нормы как релевантные и ключевые в разрешении морального противоречия (Горбачева, 2013; Молчанов, Маркина, 2014; Derryberry et al., 2005; Santos, 2024). С другой стороны, отмечается, что это характерно для начальной ступени обучения в вузе, а на последующих этапах студенты не приобретают новые моральные компетенции и даже показывают меньшую моральную зрелость и готовность руководствоваться моральными запретами (Levkova et al., 2019; Myyry, Juujärvi, Pesso, 2013). Обнаружены рассогласования в декларируемых ими моральных ценностях и принимаемых решениях (Лежнева, 2022; Jarrar, 2013; Vadher, Vajpayee, Sanghani, 2023). Исследователи указывают на нравственную дифференциацию студенчества, традиционно связывая неоднородный уровень зрелости моральных суждений с личностными качествами (Ляо, Мироненко, 2021; Aybek, Cavdar, Çaykuş, 2015; Jarrar, 2013). По-прежнему является дискуссионным вопрос о роли конкретных индивидуально-личностных характеристик в разрешении моральных противоречий. Не случайно «репертуар» соотносимых с моральными суждениями ценностей и свойств личности постоянно расширяется (Погожина, Сергеева, 2024; Reig-Aleixandre, 2024).

Несмотря на постулируемую устойчивую связь между личностью и характером рассуждений в ситуациях морального выбора, показатели вклада тех или иных характеристик личности в качество производимых моральных выводов неубедительны, что подтверждается тем, что количественные параметры такой связи едва ли достигали требуемого уровня значимости (Bollich et al., 2016; Lee et al., 2021; Van den Berg, Kroesen, Chorus, 2022).

Оперируя критериями универсальности или, напротив, относительности морального требования в не связанных друг с другом гипотетических сценариях «жертвенных» дилемм, молодые люди каждый раз оказываются в отдельных «моральных вселенных», далеких от реальных обстоятельств их жизни. Но что не менее существенно важно, принимаемые моральные решения не встроены в сеть других решений в составе формируемого образовательного и гражданского опыта (Bostyn, Roets, 2022). Вопреки предпринимаемым попыткам придать классическим «жертвенным» дилеммам большую реалистичность и этим обеспечить требуемую внешнюю валидность, например, с помощью иммерсивной виртуальной реальности или включения более захватывающих и понятных деталей ситуации (Carron, 2024; Wang, Chen, 2021), наборы дилемм, предполагающие два варианта решения – деонтологическое или утилитаристское, по-прежнему воспринимаются как слабо контекстуализированные (Körner, Deutsch, 2023; Schein, 2020) или чрезмерно упрощенные и не учитывающие ключевые контекстуальные факторы (Carron, Blanc, Brigaud, 2022; Kneer, Hannikaine, 2022).

Специфика морального выбора в реалистических сценариях такова, что он осуществляется в нормативно неоднородном контексте, в котором социальные нормативы, в том числе этические стандарты, правила морального поведения, соотносятся с универсальными нравственными ценностями и моральными принципами. Подобные ситуации, по нашему мнению, можно категоризовать как этически нагруженные. Использование этого термина для обозначения ситуации морального выбора продиктовано попыткой противопоставить дилеммы жертвенного (вагонеточного) типа, где испытуемому нужно осуществить выбор между двумя очевидными альтернативами (деонтологическим и утилитарным), дилеммам реалистическим, создаваемым на материале реальных ситуаций социального взаимодействия. Исследование применения запретов в значимых для ориентации студентов моральных вопросах, которые приходится решать в реалистических сценариях их деятельности, может дать лучшее понимание связи их морального мышления с личностными характеристиками, чем традиционно применяемые в психологии морали исследовательские модели.

Методология и методы исследования

В этически нагруженных ситуациях (далее – ЭНС) в зависимости от их контекста моральный запрет каждый раз принимает характерный для него формат действий, реализуемых как ответ на конкретные «вызовы» контекста ситуации. Применение морального запрета раскрывается посредством характеризующих его критериев. Императивность раскрывает, насколько категоричным является решение, принимаемое в условиях действия разных моральных норм универсального и социально-конвенциального порядков. Полнота отражает степень исчерпанности структурного описания состава морального противоречия (условий, в которых осуществляется моральный выбор). Аргументированность показывает, к каким аргументам (моральным, внеморальным или гибридным) прибегают, чтобы обосновать решение о следовании моральному запрету или уклонению от него. Согласованность раскрывает меру устойчивости принятого решения и его обоснования в изменяющемся контексте ЭНС. Анализ проявлений применения обозначенных критериев морального запрета осуществлялся нами с функциональной точки зрения. А именно, мы рядоположенно использовали понятия «нормы этики, морали и нравственности», учитывая, что все они устанавливают стандарты рассуждения и поведения и служат ориентиром для принятия решений, то есть выступают в качестве регуляторов применения морального запрета.

Чтобы лучше понять механизмы, лежащие в основе проявлений критериев применения запрета, важно изучать их в связи с личностными характеристиками, которые содержательно характеризуют ценностно-целевые аспекты морального мышления. В обосновании теоретической модели применения морального запрета к этим личностным характеристикам были отнесены (Горбачева, Кабанов, 2024): нравственная ориентация личности, социоморальная рефлексия, этическая позиция, моральная идентичность, рефлексивность и сформированность этических понятий, и эти две последние характеристики представляют личность с точки зрения ее морального функционирования и выработки нравственных ориентиров. Они имеют диспозициональную природу, а потому не могут рассматриваться как причина морального запрета, но указывают на вероятность его применения.

Безусловно, нельзя с полной уверенностью ожидать, что все они или, по крайней мере, большая их часть смогут выполнить прогностическую роль в отношении содержательно релевантной реализации всех его критериев у студентов. Определяя целесообразность рассматривать личностные характеристики в качестве предикторов применения запрета в индивидуальном моральном мышлении, будем исходить из того, что мышление в нравственной сфере и личностные свойства моральной личности сущностно связаны, поскольку и те, и другие развиваются и приобретают психологическую зрелость в просоциальных взаимодействиях (Воловикова, 2012).

Цель приведенного здесь исследования – оценить вклад, который вносят отдельные личностные характеристики и их совокупности в реализацию императивности, полноты, аргументированности и согласованности применения морального запрета при варьировании контекстуальных условий их совместного действия.

Для изучения того, как студенты применяют моральный запрет, была сконструирована ситуационная методика. В каждой ситуации действующий персонаж в условиях давления моральных ценностей общего (универсальные ценности) и группового уровня (моральные правила и социально-конвенциальные нормы сообществ) принимает решение нарушить моральный запрет, представленный в разных предметных контекстах (правовой, медицинский, житейский). Сценарии для ситуаций были позаимствованы нами из интервью с представителями медицинских и юридических профессий, а также реальных случаев из житейской практики, которыми делились их участники или свидетели в социальных сетях. Упомянутые интервью, как правило, строятся следующим образом. Участников просят рассказать об одной или нескольких этически сложных ситуациях, с которыми они сталкивались в своей профессиональной деятельности. При этом что именно считать этически сложной ситуацией, исследователями намеренно не уточняется, что позволяет участникам интервью самим определять, что они считают этически сложным. Целью подобных интервью является получение как можно более подробных рассказов. Поэтому интервьюеры стараются не прерывать повествование респондентов и не отвлекать их от размышлений. Если интервьюируемым трудно самостоятельно размышлять о событиях, о которых они вспоминают и рассказывают, исследователи могут задавать вопросы, которые направлены на прояснение мыслей, чувств и действий респондентов (Torjuul, Nordam, Sørlie, 2005). Таким образом, сам герой ситуации либо без помощи интервьюера, либо с помощью его наводящих вопросов в своем рассказе делает акцент на том, что в излагаемой им ситуации вызывало у него моральное напряжение. Тем самым в полученных текстах интервью отражены векторы этической нагрузки, которые действуют на героя реальной ситуации, и которые мы сохраняли и учитывали при конструировании этически нагруженных ситуаций для своего исследования. Помимо этого, в отборе из большого числа ситуаций, которые были сконструированы нами на основании рассказов реальных людей о реальных случаях из своей практики, мы стремились учесть отмечаемый некоторыми авторами недостаток использования дилемм реалистического типа, который заключается в стиле изложения дилемм. А именно, «когда одни дилеммы написаны красочным языком, содержат множество эмоционально нагруженных прилагательных, в то время как другие наполнены технической лексикой и абстрактными рассуждениями, есть основания полагать, что моральные решения, эмоциональное возбуждение и лежащая в их основе нейронная активность будут вызваны стилем изложения, а не концептуальными различиями между дилеммами» (Christensen, Gomila, 2012). Действительно, в рассказах отдельных испытуемых, которыми они делились в своих интервью, и которые мы использовали для конструирования своего стимульного материала, встречаются экспрессивные высказывания, передающие их эмоциональное отношение к ситуации, а потому, конечно же, могут воздействовать на реципиента, например, вызывая сочувствие к жертве. Поэтому создавая собственные ситуации, мы стремились исключить эмоционально нагруженную лексику, сохраняя лишь вектор эмоционального напряжения (то, по поводу чего переживал герой реальной ситуации, но не то, насколько интенсивно делал это).

В методику вошло 12 ситуаций (по 4 для каждого предметного контекста). Половина из них была сформулирована так, чтобы в ней студент как будто действовал сам (эгоцентрированный фокус действия), другая половина предполагала аллоцентрированный фокус действия (решение принимается от лица действующего персонажа). Испытуемым предлагалось, во-первых, оценить правильность принятого главным героем решения в каждой из предложенных ситуаций и, во-вторых, обосновать свою оценку. Примеры ситуаций и инструкции к ним иллюстрирует рис. 1.

К первой инструкции прилагалась оценочная шкала (семибалльная шкала Лайкерта с градациями от однозначного неприменения к однозначному применению), которая позволяла бы судить о степени императивности, с которой респондент предлагает следовать актуализированному им моральному запрету. Подсчет баллов осуществлялся инверсивно: императивность морального запрета получала тем больший «вес», чем в меньшей степени исследуемый соглашался с принятым героем ЭНС решением (соответственно, оценки распределялись от 1 балла – нарушение морального запрета до 7 баллов – следование ему).

Вторая инструкция предполагала обоснование своей оценки. В соответствии с разработанными ранее и апробированными кодировочными категориями и единицами контент-анализа (Горбачева, Кабанов, 2024) измерению подлежали: полнота структурного описания ситуации (охват основных компонентов морального противоречия, лежащего в основе ЭНС: ценностей героев ситуаций и мотивов им следовать, а также ограничивающих их моральных принципов) (использовалась шкала от 0 до 1,5 в зависимости от числа упоминания упомянутых компонентов морального противоречия); аргументированность, то есть релевантность атрибуции действия морального агента, которая оценивалась по шкале от 0 до 2 баллов: 2 б – моральный запрет рассматривается в его сущностных характеристиках (как универсальная ценность: например, любая жизнь неприкосновенна), 1 б – моральный запрет рассматривается в терминах моральных аргументов в соответствии с этическими принципами локальных корпоративных стандартов поведения (например: демонстрировать уважение к вышестоящему лицу или следовать правилам корпоративной этики); 0,5 б – гибридная атрибуция с использованием моральных и внеморальных аргументов; 0 б – только внеморальная атрибуция. Согласованность применения морального запрета определялась как постоянство в: императивности, полноте структурирования и характере аргументации в обосновании морального запрета, и ее показатель рассчитывался как соотношение долей баллов, полученных за схожие ответы, к общей сумме баллов по каждому из измеряемых показателей, приведенных к единой шкале (от 0 до 100).

Для выявления личностных характеристик применялись следующие методики.

1. Методика диагностики рефлексивности мышления (О.А. Анисимов) (Анисимов, 1994). Общий показатель по шкалам рассчитывался как уровень рефлексивности.
2. Опросник этических позиций Д.Р. Форсайта в адаптации А.А. Федорова и И.В. Бадиева (Федоров, Бадиев, 2018) использовался для оценки выраженности этических позиций, представленных двумя ортогональными факторами – релятивизм и идеализм.
3. Тест сформированности этических понятий (Е.Ю. Жидкова) (Жидкова, 2013) направлен на определение меры сформированности этических обобщений. Учитывался общий показатель сформированности этических понятий справедливости, альтруизма и честности.
4. Методика моральной идентичности (Е.И. Горбачева, Е.А. Зыкова). В анализ включались степени выраженности позитивной моральной идентичности и неопределенной моральной идентичности.
5. Ситуационный тест «Нравственный выбор» (Е.И. Горбачева) (Горбачева, 2013) устанавливает уровень нормативопринятия в нравственной сфере, указывающий на нравственную ориентацию личности.
6. Методика диагностики социоморальной рефлексии (Дж. Джибс, К. Бэсинджер и Д. Фуллер) в адаптации А.А. Хвостова (Хвостов, 2001). Определялся уровень социоморальной рефлексии, соотносимый со стадиями моральной зрелости личности.

Исследование было направлено на проверку гипотез: 1) о связи между личностными особенностями и критериями применения морального запрета и особенностях этих связей в разных контекстах ситуаций, как предметных, так и задающих разные фокусы действия морального агента; 2) и что для критериев морального запрета будут выявлены как общие, так и различающиеся личностные предикторы, и ни один из них, как и их совокупность, не будет обладать достаточной силой для прогнозирования результатов применения морального запрета, отвечающих его критериям – императивности, полноты, аргументированности и согласованности. Основным методом анализа данных стал метод множественной линейной регрессии. Было осуществлено моделирование линейной зависимости между объясняющими (независимыми) переменными (личностные характеристики) и переменными отклика (зависимыми), представленными показателями применения морального запрета.

Использовалась двухсерийная стратегия исследования. В ходе первой серии 220 студентам был предложен блок из 12 ЭНС, в котором в рандомном порядке расположены ситуации с разным предметным контекстом (право, медицина и житейская ситуация). Среди них были ситуации с разным фокусом действия (алло- и эгоцентрированные). В следующей серии после отбрасывания неполных и частично заполненных бланков ответов было оставлено 195 респондентов, с которыми были проведены методики выявления указанных выше личностных характеристик, которые, согласно теоретическому обоснованию, могли в той или иной степени опосредствовать применение морального запрета.

Результаты исследования

Множественный регрессионный анализ позволил выявить наиболее значимые личностные характеристики, находящиеся в непосредственном взаимодействии с тем или иным показателем морального запрета. Была проведена множественная линейная регрессия, в которой критерии применения морального запрета и восемь личностных характеристик, в той или иной степени сопряженных с осуществлением морального мышления, были одновременно введены в модель в качестве предикторов. Таких моделей было построено 20 (для каждого из четырех критериев морального запрета в каждом из трех контекстов (правовой, медицинский, житейский) и двух фокусов действия моральных агентов (эго- и аллоцентрированный)). Предикторами во всех моделях выступили личностные характеристики: рефлексивность, этическая позиция – релятивизм, этическая позиция – идеализм, сформированность этических понятий, позитивная моральная идентичность, неопределенная моральная идентичность, нравственная ориентация личности и социоморальная рефлексия. В таблице приведены результаты регрессионного анализа, позволяющие судить о соответствии полученных моделей выдвинутым гипотезам, представлено краткое описание регрессионных моделей и их результатов, позволяющих оценить совокупное воздействие личностных предикторов на моделируемые показатели морального запрета – императивность, полнота, аргументированность и согласованность в изменяющихся контекстах ЭНС. Применялся стандартный метод множественной линейной регрессии (Ordinary Least Squares, OLS). Все независимые переменные включались в модель одновременно, без применения пошагового отбора (прямого или обратного). Данный подход соответствует стандартной множественной линейной регрессии без дополнительных процедур отбора переменных.

Согласно критерию Дарбина-Ватсона, неучтенные в модели факторы не имеют однонаправленного воздействия на зависимые переменные: все величины критерия (DW) находятся в границах 1,5–2,5, что говорит об отсутствии смещения в оценках коэффициентов регрессии. По приведенным в таблице результатам (это значения коэффициентов детерминации (R²) и, прежде всего, скорректированные R², свидетельствующие о незначительной, а в большинстве случаев крайне малых долей дисперсии показателей применения морального запрета) можно увидеть, что построенные регрессионные модели обладают слабой предсказательной силой, и ни одна из них не может рассматриваться как уверенное доказательство того, что существует единый паттерн личностных характеристик, которые с высокой долей вероятности позволят определить, будут ли реализованы полностью все показатели применения морального запрета. Вместе с тем для отдельных показателей морального запрета были выявлены их статистически доказанные предикторы. В ЭНС с эгоцентрированным фокусом действия личностные характеристики вносят совокупный вклад в реализацию императивности (F(8,1054) = 2,39; p = 0,01), аргументированности (F(8,1021) = 2,77; p = 0,005) и согласованности (F(8,171) = 2,83; p = 0,01) применения морального запрета. В ЭНС с медицинским контекстом для полноты структурного описания (F(8,859) = 2,21; p = 0,02) и аргументированности морального запрета (F(8,861) = 3,71; p = 0,000) установлено значимое условие взаимодействия с личностными характеристиками.

Таблица / Table

Краткие характеристики регрессионных моделей и их результатов, раскрывающих совокупный вклад личностных предикторов в вариативность показателей применения морального запрета

Brief characteristics of regression models and their results, revealing the cumulative contribution of personality predictors to the variability of indicators of the application of moral prohibition

На рис. 2 и 3 показаны все значимые отклики в применении морального запрета, вызванные личностными предикторами в разных контекстах и фокусах действия, стандартизированными коэффициентами регрессии (ß) с указанием их статистической значимости.

На рис. 2 легко заметить, что предсказательный эффект большего числа личностных характеристик проявился в основном в медицинских ЭНС. Обращает на себя внимание то, что в отношении одних и тех же критериев морального запрета в зависимости от контекста его применения выявлены разные личностные предикторы.

В моделях полноты запрета в правовом контексте выявлено интерактивное взаимодействие этого критерия морального запрета этической позиции идеализм, сформированности этических понятий, тогда как в медицинских ЭНС установлен достоверный отклик полноты и на данную этическую позицию, и на рефлексивность. В моделях аргументированности запрета в медицинском контексте найдены предсказанные условия взаимодействия этого критерия для большего числа личностных характеристик (социоморальная рефлексия, этическая позиция идеализм и нравственная ориентация личности), чем в аналогичной модели, построенной для правовых ЭНС.

В модели согласованности морального запрета для житейского и медицинского контекстов установлены различные эффекты действия личностных предикторов. В модели, построенной для медицинских ЭНС, согласованность определялась рефлексивностью, тогда как в житейском контексте на согласованное применение морального запрета указывала социоморальная рефлексия.

Рис. 3 в схематизированной форме показывает, что в регрессионных моделях для аллоцентрированных ситуаций не выявлены эффекты взаимодействия применения морального запрета и личностных характеристик. В ЭНС с эгоцентрированным фокусом действия для всех критериев применения запрета найдены предсказанные условия взаимодействия с личностными характеристиками.

Обсуждение результатов

Результаты исследования показывают, что во всех построенных регрессионных моделях были обнаружены лишь слабые или очень слабые связи между личностными характеристиками и конкретными показателями применения морального запрета. В целом, самый большой эффект (скорректированный R²), обнаруженный в моделях линейной регрессии, составил 0,08, в то время как подавляющее большинство эффектов были значительно меньше 0,02. Многие из них оказались статистически незначимыми даже на 5%-ном уровне. Эти результаты показывают, что исследуемые нами личностные характеристики плохо предсказывают принятие морального решения в ЭНС. Это подтверждает ожидания, вытекающие из концептуального обоснования, что рассматриваемые личностные характеристики или по крайней мере большая их часть не смогут выполнить прогностическую роль в отношении содержательно релевантной реализации всех его критериев у студентов. Они также хорошо согласуются с недавно опубликованными эмпирическими данными о том, что и общие моральные ценности (Van den Berg, Kroesen, Chorus, 2022), и личностные черты на самом деле являются плохими предикторами конкретного морального решения (Abbasi-Asl, Hashemi, 2019).

Одно из объяснений слабой прогностической роли этих характеристик лежит в специфике применения морального запрета в изменяющихся контекстах. Так, обнаружено более заметное влияние личностных характеристик на согласованность морального запрета, когда студенты оценивали и аргументировали его правильность в эгоцентрированных ситуациях, в которые они были психологически вовлечены, по сравнению с их аллоцентрированными аналогами.

Ситуации с медицинским контекстом вызвали статистически значимый, хотя и слабый личностный отклик в отношении критериев морального запрета. Все включенные в модели предикторы (исключение – моральная идентичность) с той или иной силой и направленностью значимо определяли проявления полноты, аргументированности и согласованности его применения. Возможно, это связано с тем, что моделируемые противоречия не только отражали реальные моральные выборы медицинских работников, но и вызывали сильные эмоциональные реакции у участников исследования в связи с недавним распространением пандемии COVID-19 и широким освещением моральных аспектов ее преодоления на всех уровнях жизнеустройства. Представления о героизме и моральной ответственности борющихся с нею врачей, нравственной устойчивости личности пациентов и членов их семей, представителей власти и пр. не могли не актуализироваться в сознании студентов, тем самым побуждая их к ценностному восприятию и анализу медицинской ситуации как ответственного морального выбора. Важно и то обстоятельство, что при всей специфичности решаемых в медицине задач нравственное отношение к человеку как безусловной ценности в качестве основания для применения морального запрета в них выступает со всей очевидностью.

В правовом контексте даже столь слабый эффект личностных характеристик оказался и вовсе незначительным. Возможно, это объясняется тем, что утрата глубины моральной рефлексии и ее личностных коррелятов в принимаемых решениях находится под воздействием такой контекстуальной переменной, как доступность для аргументации профессионально стереотипных решений и стандартов внутриорганизационного поведения. В правовых ЭНС, в которых предписывающая роль нормативных регуляторов представлена более «выпукло», задаваемые внешние ориентиры морального выбора сами по себе могут акцентировать роль императивности и согласованности применения морального запрета. Вместе с тем в этих ситуациях правовые и нравственные ценности взаимосвязаны – они одновременно предполагают совместную реализацию и при этом взаимно исключают друг друга. Для того, чтобы обосновать преимущественно моральную направленность решения в его соотнесенности с признанием правовой оценки неправомерных способов поведения и их опасности как для отдельного индивида, так и для общества, необходимо действовать в позиции собственной включенности в ситуацию морального выбора (эгоцентрический фокус действия), что усилит влияние личностных предикторов.

Вклад личностных характеристик оказался незначительным в житейских ситуациях и проявился только в отношении согласованности, на которую указывали этическая позиция и социоморальная рефлексия. В этом типе ситуаций, как правило, задействованы привычные схемы ее анализа и моральные эвристики, которые подробно разрабатываются в рамках моделей этического компромисса и морального оправдания (Молчанов, 2019; Gino, Norton, Weber, 2016). Хотя в ситуациях с житейским контекстом моральные нормы также имеют предписывающий характер, но их нарушение или выполнение регулируется неформальным образом, посредством традиций, обычаев и пр. В них допускаются большие возможности для аргументации, позволяющей оправдать отказ от морального запрета неопределенными последствиями аморального действия. При этом императивность долженствования может не учитываться, если трудно проследить отдаленные последствия сделанного морального выбора.

Все это указывает на то, что предметный контекст ЭНС может как нивелировать роль личностных характеристик в опосредствовании применения морального запрета, так, напротив, усиливать ее.

Слишком поспешно будет делать выводы о конкретной роли личностных характеристик в реализации критериев применения запрета. В настоящем эмпирическом исследовании мы использовали данные и методы сбора данных, которые были нам доступны. Прежде всего, выборка включала в себя студентов-второкурсников, у которых ряд свойств моральной личности только складывается (этическая позиция или определенная моральная идентичность), и низкая вариативность показателей могла стать причиной слабых взаимосвязей, что не могло не отразиться на качестве моделей.

Слабый эффект, выявленный между личностными характеристиками и моральными решениями, может быть обусловлен проявлением феномена «отчуждения моральной ответственности» («moral disengagement») (Bandura, 2002). Как объясняется выше (в разделе «Методология и методы исследования»), оценка респондентами критериев морального запрета могла исходить из намеренного отказа от него в пользу прагматичного или вынужденно удобного варианта действия. Это означает, что решение, которое предполагалось в ситуации как моральное, могло не восприниматься респондентами как таковое. Если молодые люди рассматривали запреты, принимаемые от себя или с позиции кого-то другого, как ситуативно обусловленные, не связывая их со своими моральными качествами, то полученные результаты не могли обнаружить эффект взаимодействия личности и реализации критериев морального запрета. Действительно, еще до того, как намерение реализуется в принимаемом решении, молодой человек должен осознать, что в конкретной ситуации его моральные качества подвергаются испытанию.

Насколько нам известно, ни в одной работе не изучалась роль, которую развитие личностных качеств может играть в изменяющихся предметных контекстах принятия моральных решений. Учитывая, что многие из представленных в исследовании личностных характеристик еще не рассматривались с точки зрения того вклада, который они вносят в процесс применения морального запрета, и что именно эти характеристики наиболее открыты для изменения в период студенчества, данная работа приобретает определенную научную перспективу.

Не менее важным для дальнейшего исследования предикторов применения морального запрета может рассматриваться фактор включенности в профессионально-ориентированный образовательный дискурс, возможно, усиливающий воздействие контекста ЭНС. При этом вклад личностных характеристик в вариативность показателей морального запрета сможет проявиться с большей демонстративностью, чем это было показано в настоящем исследовании. Проверка данного предположения станет основой будущих исследований.

Заключение

Современным молодым людям как никогда прежде открыт доступ к различным точкам зрения и опыту, что позволяет им расширять свой нравственный кругозор и развивать более тонкие этические взгляды. Но эти возможности не будут реализованы без способности выносить обоснованные суждения и принимать морально ответственные решения. Образование на всех уровнях, от начальной школы до вуза, играет здесь жизненно важную роль. Речь идет не только о преподавании этики или психологии морали как отдельного предмета, но и об интеграции этических знаний и психологически обоснованных моделей их функционирования и развития во все сферы обучения и профессиональной деятельности. На наш взгляд, полученные в настоящем исследовании данные могут быть важными для изменения образовательной среды университета путем применения исследовательских практик, обращенных к выявлению предикторов морально релевантных решений. Внедряемые в вузах подходы к глубокому изучению вопросов, связанных с применением моральных запретов, вряд ли будут способствовать развитию морального мышления без осмысления роли контекстов ситуаций морального выбора с учетом реализации его критериев и сопряженных с ними личностных характеристик.

1. Анисимов, О.С. (1994). Акмеологические основы рефлексивной самоорганизации педагога: творчество и культура мышления: автореферат дис. ... доктора психологич. наук: 19.00.13. Рос. академия управления. Москва.
   Anisimov, O.S. (1994). Acmeological foundations of a teacher's Reflexive Self-organization: creativity and Culture of Thinking: Extended abstr. Diss. Dr. Sci. (Psychol.). 19.00.13. Ros. akademiya upravleniya. Moskva. (In Russ.).
2. Воловикова, М.И. (2012). Личность в пространстве современного мира: духовно-нравственные проблемы. Нравственность современного российского общества: психологический анализ (Отв. ред. А.Л. Журавлев, А.В. Юревич). (С. 42–59). М.: Издательство «Институт психологии РАН».
   Volovikova, M.I. (2012). Personality in the space of the modern world: spiritual and moral problems. The Morality of modern Russian Society: a psychological analysis (A.L. Zhuravlev, A.V. Yurevich, ed). (Pp. 42–59). M.: Izdatel`stvo «Institut psixologii RAN». (In Russ.).
3. Горбачева, Е.И. (2013). Психологический анализ феномена «моральный выбор». Психология в вузе, 2, 92–103.
   Gorbacheva, E.I. (2013). Psychological analysis of the phenomenon of "moral choice". Psychology at the university, 2, 92–103. (In Russ.).
4. Горбачева, Е.И., Кабанов, К.В. (2024). Контекстуальные и индивидуальные детерминанты применения морального запрета в этически нагруженной ситуации. Вопросы психологии, 2, 15–23.
   Gorbacheva, E.I., Kabanov, K.V. (2024). Contextual and individual determinants of the application of moral prohibition in an ethically loaded situation. Questions of psychology, 2, 15–23. (In Russ.).
5. Жидкова, Е.Ю. (2013). О соотношении усвоения будущими учителями этических понятий с выбором ими способа ориентации в задачах с нравственным содержанием. Письма в Эмиссия: электрон. научн. журн., ART URL: http://www.emissia.org/offline/2013/2009.htm (дата обращения: 25.03.2025).
   Zhidkova, E.Yu. (2013). On the relationship between the assimilation of ethical concepts by future teachers and their choice of a method of orientation in tasks with moral content. Letters in the Issue: electron. scientific journal, ART 2009. (In Russ.). URL: http://www.emissia.org/offline/2013/2009.htm (viewed: 25.03.2025).
6. Лежнева, Н.В. (2022). Морально-этическая ответственность личности как важная составляющая профессиональной ответственности выпускников юридических колледжей. Современные наукоемкие технологии, 10-1, 156–160. https://doi.org/10.17513/snt.39364
   Lezhneva, N.V. (2022). Moral and ethical responsibility of the individual as an important component of the professional responsibility of graduates of law colleges. Modern high-tech technologies, 10-1, 156–160. (In Russ.). https://doi.org/10.17513/snt.39364
7. Ляо, Ц., Мироненко, И.А. (2021). Взаимосвязь личностных особенностей и принципов моральных суждений у российских и китайских студентов. Ананьевские чтения-2021: материалы международной научной конференции, 19–22 октября 2021 года. (С. 189–190). СПб: Скифия-принт.
   Lyao, Cz., Mironenko, I.A. (2021). Interrelation of personality traits and principles of moral judgments among Russian and Chinese students. Ananyevsky Readings-2021: proceedings of the International scientific conference, October 19-22, 2021. (Pp. 189–190). SPb: Skifiya-print. (In Russ.).
8. Молчанов, С.В. (2019). Моральное самооправдание как миф «моральной свободы» личности. Национальный психологический журнал, 3(35), 60–70. https://doi.org/11621/npj.2019.0307
   Molchanov, S.V. (2019). Moral self-justification as a myth of the "moral freedom" of the individual. National Psychological Journal, 3(35), 60–70. (In Russ.). https://doi.org/10.11621/npj.2019.0307
9. Молчанов, С.В., Маркина, О.С. (2014). Динамика моральной ориентации в младшем подростковом, старшем подростковом и юношеском возрастах. Психологическая наука и образование, 6(4), 134–146. https://doi.org/10.17759/PSYEDU.2014060412
   Molchanov, S.V., Markina, O.S. (2014). The dynamics of moral orientation in younger adolescence, older adolescence and adolescence. Psychological science and education, 6(4), 134–146. (In Russ.). https://doi.org/10.17759/PSYEDU.2014060412
10. Погожина, И.Н., Сергеева, М.В. (2024). Мотивационные характеристики старшеклассников как предикторы этичности выбора при принятии решений в ситуациях коррупционного риска. Вопросы образования, 3(2), 243–271. https://doi.org/10.17323/vo-2024-16911
    Pogozhina, I.N., Sergeeva, M.V. (2024). Motivational characteristics of high school students as predictors of ethical choice in decision-making in situations of corruption risk. Education issues, 3(2), 243–271. (In Russ.). https://doi.org/10.17323/vo-2024-16911
11. Федоров, А.А., Бадиев, И.В. (2018). Валидизация русскоязычной версии опросника этических позиций. Психология. Журнал Высшей школы экономики, 15(3), 491–509. https://doi.org/10.17323/1813-8918-2018-3-491-509
    Fedorov, A.A., Badiev, I.V. (2018). Validation of the Russian version of the questionnaire of ethical positions. Psychology. Journal of the Higher School of Economics, 15(3), 491–509. (In Russ.). https://doi.org/10.17323/1813-8918-2018-3-491-509
12. Хвостов, A.A. (2001). Сравнительный анализ моральных суждений от подростков до среднего возраста в России и США. Развитие личности, 1, 62–82. URL: http://rl-online.ru/articles/1-01/21.html (дата обращения: 25.03.2025).
    Xvostov, A.A. (2001). Comparative analysis of moral judgments from adolescents to middle age in Russia and the USA. Personality development, 1, 62–82. (In Russ.). URL: http://rl-online.ru/articles/1-01/21.html 1. (viewed: 25.03.2025).
13. Abbasi-Asl, R., Hashemi, S. (2019). Personality and Morality: Role of the Big Five Personality Traits in Predicting the Four Components of Moral Decision Making. International Journal of Behavioral Sciences, 13(3), 123– https://doi.org/10.30491/IJBS.2019.100375
14. Aybek, E.C., Cavdar, D., Çaykuş, M. (2015). University Students’ Moral Judgment and Emotional Intelligence Level: A Model Testing Procedia. Social and Behavioral Sciences, 191, 2740– https://doi.org/10.1016/J.SBSPRO.2015.04.666
15. Bandura, A. (2002). Selective moral disengagement in the exercise of moral agency. Journal of moral education, 31(2), 101– https://doi.org/10.1080/0305724022014322
16. Bollich, K.L., Hill, P.L., Harms, P.D., Jackson, J.J. (2016). When Friends’ and Society’s Expectations Collide: A Longitudinal Study of Moral Decision-Making and Personality across College. PLoS ONE, 11(1), https://doi.org/10.1371/JOURNAL.PONE.0146716
17. Bostyn, D.H., Roets, A. (2022). Sequential decision-making impacts moral judgment: How iterative dilemmas can expand our perspective on sacrificial harm. Journal of Experimental Social Psychology, 98, 104244. https://doi.org/10.1016/j.jesp.2021.104244
18. Carron, R., Blanc, N., Brigaud, E. (2022). Contextualizing sacrificial dilemmas within Covid-19 for the study of moral judgment. PLoS One, 17: e0273521. https://doi.org/10.1371/JOURNAL.PONE.0273521
19. Carron, R., Brigaud, E., Anders, R., Blanc, N. (2024). Being blind (or not) to scenarios used in sacrificial dilemmas: the influence of factual and contextual information on moral responses. Frontiers in Psychology, 15. https://doi.org/10.3389/fpsyg.2024.1477825
20. Christensen, J.F., Gomila, A. (2012). Moral dilemmas in cognitive neuroscience of moral decision-making: A principled review. Neuroscience & Biobehavioral Reviews, 36(4), 1249–1264. doi:10.1016/j.neubiorev.2012.02.008
21. Derryberry, W.P., Wilson, T., Snyder, H., Norman, T., Barger, B. (2005). Moral judgment developmental differences between gifted youth and college students. Journal of Secondary Gifted Education, 17(1), 6–19. URL: https://www.researchgate.net/publication/234658706_Moral_Judgment_Developmental_Differences_between_Gifted_Youth_and_College_Students (viewed: 25.03.2025).
22. Gino, F., Norton, M.I., Weber, R.A. (2016). Motivated Bayesians: Feeling moral while acting egoistically. Journal of Economic Perspectives, 30(3), 189– https://doi.org/10.1257/JEP.30.3.189
23. Jarrar, A. (2013). Moral Values Education in Terms of Graduate University Students' Perspectives: A Jordanian Sample. International Education Studies, 6(2). https://doi.org/10.5539/IES.V6N2P136
24. Körner, A., Deutsch, R. (2023). Deontology and utilitarianism in real life: a set of moral dilemmas based on historic events. Personality and Social Psychology Bulletin, 49(10), 1511–1528. https://doi.org/10.1177/01461672221103058
25. Kneer, M., Hannikainen, I.R. (2022). Trolleys, triage and Covid-19: the role of psychological realism in sacrificial dilemmas. Cognition and Emotion, 36, 137–153. https://doi.org/10.1080/02699931.2021.1964940
26. Lee, J.A., Bardi, A., Gerrans, P., Sneddon, J., Van Herk, H., Evers, U. (2021). Are value-behavior relations stronger than previously thought? It depends on value importance. European Journal of Personality, 36, 133–148. https://doi.org/1177/08902070211002965
27. Levkova, T., Bazhenov, R., Solina, S., Romanova, M., Chebarykova, S. Ethic Characteristics Of Decision-Making By Students In Situation Of Moral Choice. Social and Cultural Transformations in the Context of Modern Globalism, 58. https://doi.org/10.15405/EPSBS.2019.03.02.74
28. Myyry, L., Juujärvi, S., Pesso, K. (2013). Change in values and moral reasoning during higher education. European Journal of Developmental Psychology, 10(2), 269– https://doi.org/10.1080/17405629.2012.757217
29. Reig-Aleixandre, N., Obispo-Diaz, B., De Dios-Alija, T., De la Calle-Maldonado, C. (2024). Moral Values as Mediators in the Relationship between Prosocial Behaviour and Social Responsibility among University Students. International Journal of Educational Psychology, 13(3). https://doi.org/17583/ijep.11704
30. Rest, J., Thoma, S. (1985). Moral judgment development and formal education. Developmental Psychology, 21(4), 709–714. DOI: https://doi.org/10.1037/0012-1649.21.4.709
31. Santos, J.V. (2024). Exploring the Influence of Situational Ethics on Cheating Behavior of College Students: A Comparative Analysis of Moral and Academic Dilemmas. Psychology and Education: A Multidisciplinary Journal, 17(8), 740–750. https://doi.org/10.5281/zenodo.10795690, ISSN 2822-4353
32. Schein, C. (2020). The Importance of Context in Moral Judgments. Perspectives on Psychological Science, 15(2), 207–215. https://doi.org/10.1177/1745691620904083
33. Torjuul, K., Nordam, A., Sørlie, V. (2005). Action ethical dilemmas in surgery: an interview study of practicing surgeons. BMC Medical Ethics, 6: https://doi.org/10.1186/1472-6939-6-7
34. Vadher, S., Vajpayee, A., Sanghani, P. (2023). Relational negotiators for compromising ethics and moral values among students: a case of South Gujrat. The Korean Journal of International Studies, 16(47), 108–119. https://doi.org/10.13140/RG.2.2.13932.74881
35. Van den Berg, T.G.C., Kroesen, M., Chorus, C.G. (2022). Why Are General Moral Values Poor Predictors of Concrete Moral Behavior in Everyday Life? Frontiers in Psychology, https://doi.org/10.3389/fpsyg.2022.817860
36. Wang, S., Chen, T. (2021). When and Why Contexts Predict Unethical Behavior: Evidence From a Laboratory Bribery Game. Frontiers in Psychology, https://doi.org/10.3389/fpsyg.2021.675319