Преодолевающие стратегии поведения белорусов и россиян

Ко вторым можно отнести жизнестойкость, смыс­ложизненные ориентации, локус контроля, особенности темперамента, уровень сформированности тех или иных преодолевающих стратегий поведения и многое другое.

Особое внимание психологов в современной ситуации «перемен» и общей психологической викти­мизации населения постсоветского пространства привлекают вопросы преодоления, или копингов (от англ. to cope — справляться, совладать, преодолевать). Проблема преодолевающего поведения начала разрабатываться в зарубежной психологии. Р. Лазарус определил копинг как «непрерывно меняющиеся когнитивные и поведенческие попытки справиться со специфическими внешними или внутренними требованиями, которые оцениваются как чрезмерные или превышающие ресурсы человека» [38]. В отечественной психологии понятие «coping» понимается более широко и охватывает целый спектр человеческой активности — от бессознательных психологических защит до целенаправленного преодоления кризисных, стрессовых и других типов трудных жизненных ситуаций [8; 12; 18; 26;

31; 35]. В целом подходы к определению понятия «копинг» и синонимичных ему понятий «совлада­ние», «преодоление», обозначающих «поведенческие и когнитивные усилия, применяемые индивидами, чтобы справиться со взаимоотношениями «человек-среда» [11], в научной литературе довольно размыты.

Тем не менее к настоящему времени в науке сложились определенные предпосылки для исследования особенностей преодолевающих стратегий поведения у представителей различных этнических групп. Так, в отечественной психологии накоплен богатый опыт исследования различных проявлений личностной и социальной активности индивида [1; 3; 4; 25]; получили более четкое обозначение идеи жизнестойкости [5; 6; 14; 15], жизнеспособности [3], жизнетворчества [13; 28; 29; 32]; обозначены психолого-педагогические условия развития способностей к преодолению трудных жизненных ситуаций [4; 9; 29; 35]. Изучаются особенности преодолевающего поведения представителей различных профессиональных предпочтений [6; 8]; студенчества [8; 28; 31]; подростков и школьников [9; 12; 20; 21] и т. д. Выделены основные факторы, способствующие формированию тех или иных преодолевающих стратегий [11; 20], личностные детерминанты совладающе- го поведения [11; 12; 14; 15; 27], рассматриваются особенности преодоления [12; 31; 33], даны описательные характеристики стратегий преодолевающего поведения [11; 12; 18] и т. п. Заметно усилился интерес отечественных специалистов к «выученной» беспомощности [27; 35], инфантильности [23; 26; 34], психологической виктимности [20; 24] как специфическим особенностям, оказывающим тормозящее воздействие на все преодолевающее поведение индивида, блокирующим его активные действия в трудных жизненных ситуациях. Наконец, стали появляться исследования специфики преодолевающего поведения представителей различных национальностей [7], основных объективных и субъективных факторов их формирования [2; 36], но их явно недостаточно.

По-прежнему малоизученной остается проблема особенностей проявления копингов в различных экономических, политических, культурных условиях, остается открытым вопрос роли субъективных факторов в предпочтении тех или иных преодолевающих стратегий поведения. Не обнаружено исследований особенностей преодолевающего поведения белорусов и россиян — двух довольно близких по генотипу, культуре, языку общностей исторического развития народов.

Целью настоящей статьи явилось изучение и сравнительный анализ преодолевающих стратегий поведения и основных субъективных факторов их формирования (личностных детерминант) у представителей двух родственных народов, живущих в различных социально-экономических, социально­политических и социально-культурных условиях: белорусов и россиян.

Метод

В исследовании приняли участие 525 жителей двух столиц — Москвы и Минска. При окончательном формировании выборки из них были отобраны 107 белорусов и 107 россиян (55 женщин и 52 мужчины в каждой). Испытуемые отбирались по равнозначным критериям: полу, возрасту, профессиональным предпочтениям, образованию, социальному положению. Возрастной диапазон мужчин, принявших участие в исследовании, был от 20 до 38 лет (средний возраст 25 лет). Возрастной диапазон женщин — от 20 до 43 лет (средний возраст — 26 лет). Средний возраст всех испытуемых составил 25,6 лет. Выборка была разноплано- ва по составу. В нее вошли студенты различных специальностей Минска и Москвы, служащие, учителя, воспитатели, военные, медицинские работники, рабочие. Опросники предъявлялись как индивидуально, так и в небольших по числу группах (студенческих). Инструкция для испытуемых звучала следующим образом. «Нами проводится исследование поведенческих стратегий в трудных жизненных ситуациях. Просим Вас объективно ответить на вопросы, стараясь не завышать и не занижать оценок». Продолжительность процедуры исследования была от 20 до 30 минут. Исследование проводилось в течение двух лет с 2009 по 2011 г.

Для выявления преодолевающих стратегий поведения и субъективных факторов, влияющих на их формирование (жизнестойкость, смысложизненные ориентации, виктимность, локус контроля), были использованы следующие методики: опросник «Типы поведения в стрессовых ситуациях» Т. А. Крюко­вой [12]; тест жизнестойкости Д. А. Леонтьева [14]; опросник «Проявление виктимности в поведении» М. А. Одинцовой [24]; тест смысложизненных ориентаций Д. А. Леонтьева [16]; опросник «Локус контроля (УСК)» Т. В. Маликовой, Л. А. Михайлова идр. [19].

Выборки сравнивались между собой по следующим показателям: копинг, ориентированный на задачу, копинг, ориентированный на эмоции, копинг, ориентированный на избегание по методике «Типы поведения в стрессовых ситуациях» [12]. На основе данных, полученных по опроснику «Локус контроля (УСК)» [19], проводился сравнительный анализ следующих шкал: общая интернальность, готовность к деятельности, связанной с преодолением трудностей, отрицание активности. Также представители двух выборок сравнивались по показателям: игровая роль жертвы, социальная роль жертвы, позиция жертвы, статус жертвы, общая психологическая виктимность (шкалы опросника «Проявление виктимности в поведении» [24]). Кроме этого, осуществлялся сравнительный анализ испытуемых по проявлениям их смысложизненных ориентаций: ориентация на цель, ориентация на процесс, на результат, локус контроля «Я», локус контроля «жизнь», общий показатель смысложизненных ориентаций [16]. Данные, полученные в исследовании по методике жизнестойкости [14], сравнивались по показателям: вовлеченность, контроль, принятие риска, учитывался и общий показатель жизнестойкости.

Результаты и обсуждение

В результате обработки полученных данных выделились основные копинг-поведенческие стратегии белорусов и россиян. Известно несколько типов поведения человека в стрессовых ситуациях: ориентация на задачу или проблему; эмоционально-ориентированная стратегия и стратегия избегания, выражающаяся в социальном отвлечении и отвлечении [12].

Выявлено, что предпочитаемой копинг-стрессо- вой поведенческой стратегией испытуемых обеих выборок является копинг, ориентированный на задачу (табл. 1, рис. 1—3). Большинство белорусов и россиян, сталкиваясь с какой-либо проблемой, в первую очередь сосредоточиваются на ней и думают, как ее можно решить, делают анализ и разрабатывают различные варианты решения возникшей проблемы, определяют курс действий и делают то, что считают самым подходящим в данной ситуации. Копинг, ориентированный на задачу, по мнению большинства специалистов, считается адаптивной поведенческой стратегией, предполагающей активное разрешение проблемы.

Вместе с тем, белорусы чаще россиян в стрессовых ситуациях прибегают к копинг-стрессовой поведенческой стратегии избегания (см. рис. 1). Иными словами, белорусам свойственен уход, отвлечение от проблем. Они предпочитают не задумываться о трудностях, прибегая к различным формам отвлечения и социального отвлечения. Белорусы чаще россиян используют и такой тип неадаптивного копин­га, как копинг, ориентированный на эмоции. Они чаще россиян при столкновении с трудными жизненными ситуациями центрируются на страданиях, склонны погружаться в свою боль, испытывать нервное напряжение и раздражение (см. рис. 1).

Рис. 1. Копинг-стрессовые поведенческие стратегии белорусов и россиян

Таблица 1

Сравнительный анализ преодолевающих стратегий поведения и их личностных детерминант у российской и белорусской выборки испытуемых

Дальнейший анализ полученных данных проводился относительно мужской и женской выборки испытуемых. Выявлено, что эмоциональное реагирование на стрессы у белорусских женщин намного выше, чем у белорусских мужчин (см. рис. 2 и 3). При этом российские женщины отличаются от российских мужчин только по предпочтению копинга, ориентированного на задачу (р = 0,0465). В некоторой степени характер выраженности тех или иных ко- пингов в поведении испытуемых российских женщин подобен характеру выраженности копингов белорусских мужчин (см. рис. 2 и 3).

Рис. 2. Копинг-стрессовые поведенческие стратегии белорусов и россиян (женская выборка)

Белорусские мужчины чаще российских предпочитают копинг-избегание, стараются избежать контакта с угрозами окружающей действительности, изолироваться, отдалиться от стрессовых ситуаций, уйти от решения проблем и трудностей (см. рис. 3). Это подтверждается данными, полученными нами по шкале «готовность к деятельности, связанной с преодолением трудностей» по методике «Локус контроля (УСК)» (табл. 1). В отличие от россиян (р = = 0,040), белорусы не в полной мере готовы к преодолению трудностей, встречающихся на жизненном пути каждого человека. Они менее уверены в своих способностях и прикладываемых усилиях, не верят в собственную активность. Белорусы недостаточно уверены в том, что могут изменить все, что захотят, они более пассивно, чем россияне, воспринимают жизненные трудности (см. рис. 3).

Рис. 3. Копинг-стрессовые поведенческие стратегии белорусов и россиян (мужская выборка)

 Кроме этого, по шкале «отрицание активности» методики «Локус контроля (УСК)» (см. табл. 1) было выявлено, что белорусским женщинам свойственно отрицание собственной активности (р = = 0,033) в большей степени, чем российским женщинам. Белорусские женщины в большей мере, чем их российские коллеги, склонны к фаталистичности, что приводит их к решительному отрицанию смысла какой-либо активности, направленной на достижение жизненных целей, они не считают себя хозяевами собственной судьбы. Белорусские женщины не уверены в себе, пессимистичны, чувствуют недостаточный эмоциональный комфорт, отличаются низкой адаптивностью, низкой настойчивостью; они в меньшей степени ориентированы на действие в случае неудач, при принятии решений. Впрочем, о пассивности («памяркоунасти», «абыякавасти») белорусов как одной из основных особенностей менталитета пишут многие культурологи, философы, политики [10; 22; 36], это подтверждается и нашим исследованием.

Естественно, мы обратились к исследованию психологической виктимности белорусов и россиян (данные опросника «Проявление виктимности в поведении» [24]). Испытуемым предлагалось ответить на вопросы, отражающие уровень и характер проявления психологической виктимности в поведении. Опросник позволил выделить типы психологической виктимности по четырем шкалам: игровая роль жертвы; социальная роль жертвы; позиция жертвы; статус жертвы. Полученные значения анализировались следующим образом — чем выше балл, тем выше уровень проявления психологической виктимно­сти по той или иной шкале. Путем суммирования баллов по всем шкалам выявлялся общий уровень проявления психологической виктимности в поведении испытуемых.

Существенные различия в особенностях преодолевающих стратегий поведения белорусов и россиян получены нами по шкале «игровая роль жертвы» (см. табл. 1). Считается, что игровая роль жертвы через эмоционально-когнитивный процесс идентификации себя с жертвой приводит к усвоению личностных смыслов «жертвы» и в некоторой степени может даже повлиять на формирование менталитета жертвы. «Несчастный», «бедный», «многострадальный», «пострадавший», «обездоленный» и т. п. — только небольшая часть стереотипов, которые внедряются в сознание и лишь закрепляют игровую роль жертвы в поведении белорусских людей.

Игровая роль жертвы позволяет белорусам использовать внешний ресурс для защиты внутренних проблем, с одной стороны, с целью обезопасить себя, а с другой — получить определенную материальную либо моральную поддержку со стороны микро- и ма­кроокружения. На этом фоне в поведении белорусов формируются рентные установки [23], которые выражаются в утилитарном подходе к своему бедственному положению, в ощущении себя пострадавшими и беспомощными; в фокусировании психической активности на страданиях, в пассивности, в локализации контроля на внешний мир (экстернальность) и т. п. Кроме этого, игровая роль жертвы позволяет манипулировать другими, пытаясь получить поддержку, в которой, по собственным предположениям, люди нуждаются. Безусловно, игровая роль жертвы предохраняет (защищает) от негативного воздействия среды, но одновременно способствует созданию неконструктивных взаимоотношений в процессе взаимодействия и не создает условий для эффективного преодоления трудных ситуаций. Происходит стагнация личностных ресурсов и поведения в целом. Наше исследование психологической виктимности показало, что в поведении белорусов игровая роль жертвы более ярко выражена (р = 0,001), чем у россиян. Интересен факт, что у белорусских женщин, в отличие от белорусских мужчин (табл. 2), мы можем наблюдать практически все
типы поведения жертвы, за исключением социальной роли (р = 0,92), которые в итоге дают общий высокий показатель по психологической виктимности (р = 0,025). Иными словами, у белорусских женщин игровая роль жертвы закрепляется в модели поведения, переходит в позицию и становится их образом жизни.

Белорусские женщины, в отличие от белорусских мужчин, пребывают в позиции жертвы и постепенно приобретают статус жертвы. Они считают, что жизнь к ним несправедлива, и всячески (часто при помощи манипуляций) стремятся привлечь внимание и помощь от окружающих, потому что не уверены, что сами могут справиться с трудностями. Они считают себя «жертвами», но при этом достаточно комфортно чувствуют себя в этой роли, потому что она приносит им неплохие «бонусы» в виде внимания, сочувствия, поддержки и т. п.

Аналогичный вывод можно сделать при сравнении белорусских и российских женщин. В отличие от россиянок, белорусские женщины в большей степени ощущают себя жертвами неблагоприятных условий социализации. На первом месте по стратегиям преодоления трудностей у белорусских женщин по- прежнему стоит игровая роль жертвы, они гораздо чаще россиянок прибегают к подобному, ставшему уже «излюбленным» способу разрешения проблем.

Однако несмотря на очевидную картину выбора частично адаптивных и неадаптивных копинг-стра- тегий белорусами при преодолении трудных жизненных ситуаций, следует отметить, что по показателям теста жизнестойкости (вовлеченность, контроль, принятие риска) [14] и смысложизненных ориентаций [16] белорусы от россиян значимо не отличаются. Это говорит о том, что у белорусского и российского народов сформированы определенные цели в жизни, они ориентированы на будущее, что придает их жизни осмысленность, направленность и временную перспективу. Интерес к жизни и ее эмоциональная насыщенность также свойственны двум родственным народам. Они удовлетворены своей реализацией, считают свою жизнь продуктивной и осмысленной.

Белорусский и российский народы сохранили такое глубинное личностное образование, как жизнестойкость. Именно жизнестойкость помогала выстоять двум братским народам в самые страшные исторические периоды жизни (войны, теракты, катастрофы). Трагические события сегодняшнего времени эффективно преодолеваются белорусами и россиянами во многом благодаря их внутреннему ресурсу — жизнестойкости и сформированным смысло­жизненным ориентациям.

Таблица 2

Различия в проявлении психологической виктимности в поведении белорусов (женщины и мужчины)

Таким образом, проведенное исследование преодолевающих стратегий поведения и их личностных детерминант у представителей двух родственных народов, живущих в различных социально-экономических, социально-политических и социально-культурных условиях (белорусов и россиян), позволяет заключить следующее.

1.    Белорусы чаще россиян в стрессовых ситуациях прибегают к таким неадаптивным и частично адаптивным копинг-стрессовым поведенческим стратегиям, как копинг, ориентированный на эмоции, и копинг-избегание. Причем эмоциональное реагирование на стрессы у белорусских женщин намного выше, чем у белорусских мужчин. Белорусские женщины склонны центрироваться на страданиях, искать различные способы отвлечения от создавшейся проблемы. Белорусские мужчины, в отличие от россиян, в большей степени стремятся избегать контакта с окружающей действительностью, изолироваться, отдалиться от стрессовых ситуаций, уйти от решения проблем и трудностей.

2.    В отличие от россиян, белорусы в меньшей степени готовы к преодолению трудностей, не верят в собственную активность, отрицают ее, не видят в ней никакого смысла и более пассивно воспринимают происходящее.

3.    Белорусы склонны считать себя жертвами неблагоприятных условий социализации и прибегают к стратегии «игровой роли жертвы», которая позволяет им использовать внешний ресурс для защиты внутренних проблем. В результате происходит активизация рентных установок, которые выражаются в утилитарном подходе к своему бедственному положению; в ощущении себя особенно пострадавшими и беспомощными; в фокусировании психической активности на страданиях; в беспомощности, пассивности; в локализации контроля на внешний мир (экстернальность) и т. п.

4.   Одновременно предпочитаемой копинг-страте- гией белорусов и россиян является адаптивный ко­пинг, предполагающий активное решение проблем. Кроме этого, белорусский и российский народы являются обладателями мощнейшего ключевого ресурса — жизнестойкости, которая помогает выстоять им в самые трудные моменты жизни, способствует активному преодолению, повышает стрессоустойчи- вость, наполняет жизнь смыслами, активизирует поисковое поведение, помогает выстроить целостную систему взаимоотношений с миром.